– Ну, это тот же вопрос, что можно мне задать по поводу той модернизации предприятий, которую я провожу для нашей группировки. – засмеялся я, – что может восемнадцатилетний пацан предложить толкового? А ведь практически на каждом заседании Захаров меня хвалит за то, что я предлагаю. А сколько уже всего сделано?

– Уел! – засмеялся Мещеряков.

– Я так понял, что гэбэшникам интересно сравнить свою точку зрения с той точкой, что родилась в моей голове совершенно независимо от их источников информации. У них там, наверное, всякие шпионы за рубежом работают и притаскивают какую-то секретную информацию. А у меня просто то, что доступно при визитах в спецхран и мои методы анализа информации. И вот сравнивая сказанное мной со своими размышлениями по этому поводу они, возможно, получают что-то для себя значимое. Раз зовут меня раз за разом выступать снова и снова.

Я совсем не жалел о том, что рассказал о своих лекциях для КГБ Мещерякову. Жаль, что раньше не сообразил, но совершенно однозначно – это разумный поступок. Раньше или позже меня заметят входящим на Лубянку или выходящим из неё. Это только кажется, что Москва большая. А когда не надо кого-то встретить, как раз его и встретишь. Члены нашей группировки сплошь на личных или служебных машинах катаются по всему городу, и в центре бывают тоже очень часто. Так что шансы, что кто-то из них будет проезжать мимо Лубянки в тот момент, когда я вхожу или выхожу, совершенно не иллюзорны.

А теперь я подстраховался. Заметит кто-то из них меня там, перепугается, побежит, естественно, к Мещерякову. А тот спокойно скажет, а что вы так переживаете, уважаемый? Я давно в курсе, Ивлев там лекции читает для гэбэшников, ничего особенного, он их по всему городу читает. Ну и к риску, если бы я продолжил молчать, относится и очень большая возможность спалиться из-за слежки, что Мещеряков периодически по моей же инициативе за мной должен устраивать…

– Ну и что ты там сказал им про Альенде? Мне и самому любопытно… – спросил меня он.

Это верно, кажется, весь Советский Союз обсуждает, что там творится у Альендо и у Кастро. Переживает народ за лидеров Чили и Кубы. Начиная с молодёжи и заканчивая стариками. Никто не поймёт мужика, который не в курсе этой темы. Так что охотно верю, что Мещерякову и в самом деле интересно.

– Сказал, что плохи дела у Альендо. Несколько месяцев, и в Чили к власти вернутся капиталисты.

– Да ну! – удивился Мещеряков. – То есть ты почитал там в своём спецхране какие-то статейки и пришёл к такому выводу?

– Тут все сложнее. Я учитываю множество факторов. И политических, и экономических, и культурных. Смотрю, как прежде в истории складывалось в схожих ситуациях. Полностью схожих ситуаций не бывает, конечно, но достаточно похожую всегда можно найти. – вдохновенно начал сочинять я.

– Ну ты даешь, Павел! – покачал он головой, – смотри, не разменивайся на мелочи – большим человеком тогда со временем сможешь стать…

– Я лучше возьму деньгами, – улыбнулся ему я.

– И это правильно, Паша! Чем выше взлетаешь, тем больше всякого говна, поверь старому менту. Человек тебе улыбается искренне так, а тебе уже сообщили, что он тебя по-тихому подсиживает. А то и не по-тихому, хочет тебя со скандалом вышвырнуть, чтобы занять твое место. А ведь и не понять по его внешнему виду, он столько лет врет, что это уже как дыхание, совершенно естественный процесс. Даже какой-то азарт у некоторых подставить того, кто им сдуру доверился… И следить потом с восторгом, как он вниз катится, ребрами ступеньки пересчитывая…

Хорошо сказал, правильно. Мое впечатление от работы в рынке в двадцать первом веке было аналогичным. Вот тебе, казалось бы, и кардинальная разница двух систем, плановой и рыночной. Это не важно, главное, что некоторые прожженные карьеристы и сейчас, и в будущем, ради своей карьеры пойдут по трупам…

И судя по отчетливо заметным в этих рассуждениях эмоциям, ушел из органов Мещеряков, вполне может быть, не совсем по своей воле. Выжили его…

***

Москва, Кремль

Ильдар был весьма обнадежен идеей того расследования, что предложил ему Ивлев. Самим им ничего подобного из поступающих им писем добыть не удалось. Все же Советский комитет защиты мира – организация достаточно специфическая, и с жалобами в нее обычно не пишут. А ему уже намекали, что зампред Камолов, с благословения которого была создана Группа молодёжного общественного контроля, недоволен ее длительным бездействием.

Так что, информацию по хищениям под покровом ночи с мясокомбината в Клине, нужно было использовать в любом случае. Даже если не получится и все это бред какого-то не совсем нормального гражданина – винить его Камолову будет не в чем. Получили сигнал, отработали. Ключевое слово – отработали. Не маялись бездельем! А уж если все указанное в письме удастся подтвердить… То можно смело уходить в отпуск, не боясь после выхода из него обнаружить, что группа расформирована. Или, ещё хуже, руководство ей забрали у него и передали кому-то другому. Это было бы совсем ужасно для его карьеры в рамках Верховного Совета. Тут очень жёсткая конкуренция. Такой промах ему никто не забудет. Проще будет перевестись на работу куда-нибудь в другую организацию и начать всё заново.

Но делать этого не хотелось. Работать в Кремле – это мечта каждого советского карьериста. Это корочки, которые открывают перед тобой любые двери. Это друзья, которые смотрят на тебя теперь почтительно снизу вверх. Ну и множество возможностей хорошо обеспечить себя в материальном плане… Квартиру, к примеру, да в кирпичном доме, он получил на третий год работы здесь… А в очередь на машину он не вставал по одной простой причине – она здесь подходит так быстро, что нужно располагать деньгами на покупку. Он хотел «жигули», а они стоили недёшево.