– Ладно-ладно, – примирительно сказал Саша. – Пойдем смотреть дерево?

Она радостно кивнула. Подозвав официанта, он начал расплачиваться.

– Я плачу за себя, – настаивала Марина.

– Даже не думай!

– Но так нельзя!

– Я тебя пригласил! – сказал как отрезал.

Томина задумалась и молчала, пока они пробирались от ресторанчика к главной достопримечательности городка. Вдруг резко остановилась и жестом задержала Беловежского, явно не желая смешивать бытовые разговоры и яркие впечатления.

– Саша! Ты не можешь платить все время. Это неправильно. Я не твоя девушка. Мы просто… – она замялась и вдруг обрадовалась, найдя нужное слово, – партнеры.

– А я думал, что я клиент. И так как цена услуги не была озвучена, решил, что оплачу хотя бы обед в ресторанчике. Но раз мы партнеры, это меняет дело. Тогда я не собираюсь платить за тебя все время, – грубовато согласился он. – Только позволь мне иногда оплачивать бензин?

Он ожидал, что заденет ее этими словами и она обидится, но она радостно кивнула, и лицо ее просветлело. Они подошли к знаменитому дереву Эль-Туле.

Всей поражающей воображение мощью раскинулся двухтысячелетний представитель семейства кипарисовых с не очень приличным для русского человека названием – ahuehuete. Говорят, что в переводе с науатля [24] это означает «старое водяное дерево». Беловежский уже бывал здесь. Теперь он позволил себе понаблюдать чуть со стороны, как в полном изумлении его спутница медленно и отрешенно обходила этого легендарного исполина Эль-Туле. Вдруг Саша осознал, что уже не следит за чужим поведением. С головокружительным восторгом взглядом переступает он с ветки на ветку, путается в их сплетениях и тонет в этой немыслимой кроне.

«Борхес "Сад расходящихся тропок"», – почему-то вспомнил он. Здесь не было прямой аналогии. Ассоциация явно возникла из бесконечного и причудливого переплетения веток, как тяжелых, толстых, искривленных, так и молодых, тонких зеленых, веток, которые множились, разбегались, рассыпались по мере их стремления ввысь. И все же идея времени в рассказе Борхеса по-своему относилась и к этому гиганту.

– Здесь, наверно, снимали «Аватар», – прервала Марина его размышления. – По крайней мере, мысль о жизни людей на деревьях точно родилась здесь. Это же не дерево, а целый город!

Саша кивнул.

– Оно единственное?

– Думаю, такое огромное единственное. Во всяком случае, самое знаменитое. Здесь в Эль-Туле еще растет его сын. Он моложе и, соответственно, изящнее.

Марина улыбнулась.

– По сапотекской легенде, этого гиганта посадил примерно полторы тысячи лет назад жрец бога ветра Эхекатля, одного из воплощений Кецалькоатля, – начал рассказывать Александр. – По другой версии, такие деревья, мексиканские таксодиумы [25] , отмечали стороны света…

– Розу ветров? – подхватила Марина. – Опять ветер!

– Розу Ветров… Скорее, опять Ветров, – мрачно хмыкнул Саша.

– Вот видишь, опять совпадение! – воскликнула девушка.

Она окинула взором ствол исполина, достигавший, согласно официальной информации, четырнадцати метров в диаметре, и заговорила таинственным голосом сказочника:

– И налетел сам Эхекатль своими могучими ветрами, и собрал воедино целые кипарисовые леса, и срослись они стволами, и родилось это невообразимое дерево в самом сакральном месте!

– Еще его называют Древом познания. Присмотрись, и ты увидишь разных представителей животного мира и природы в его стволе и кроне.

Огромные ноги гигантских слонов мерещились в стволе. Уродливые старческие наросты роднили его со сказками про троллей. Неожиданно ствол превращался в монолитную деревянную крепостную стену, выставляя непреодолимую преграду для защиты своих обитателей.

– Время… – тихо и весомо заключил Беловежский свои мысли о Борхесе.

– Да-да, ты прав, пора ехать, – заторопилась Марина, не зная Сашиных мыслей и по-своему истолковав его слова. – Вокруг этого дерева можно бродить вечно.

Дерево Эль-Туле манило, притягивало, завораживало и наводило на размышления. Они просто молча блуждали взглядом по могучему воплощению времени, вечности и бесконечности. Дерево – это тайна жизни и времени, олицетворение единства и многообразия мира, один корень, порождающий множество жизненных путей, и каждый путь несет право выбора.

– Вечность и бесконечность, – вздохнул Александр.

Беловежский любил небольшой ресторанчик «Эль-Мирадор». По возможности он приходил сюда ужинать. С террасы открывался потрясающий вид. Море веселых разноцветных огней большого города разлилось в темноте, вся Оахака у ног. По освещенным башням соборов он угадывал улицы, с высоты наблюдал за маленькими юркими машинками. «Мы кладем Оахаку к вашим ногам!» – гласил девиз заведения.