Третья жена генерала – дракона

Аннотация

– Господин генерал, кто вашей дочери делал аборт? – устало спросила я, глядя в его серые глаза.

– Что? – выдохнул генерал. – О чем вы?

Он не сводил с меня напряженного взгляда.

– Эм… прерывание беременности, – негромко пояснила я.

Никак не привыкну, что в этом мире слово “аборт” незнакомо.

– Такого быть не может! – твердо произнес генерал с облегчением. – Моя дочь не может быть беременной! Она не замужем! Это – не она. Вы ее с кем-то перепутали.

– Любовь моя, для беременности иногда замужество вовсе не обязательно, – послышался мягкий женский голос.

Прошуршала пышная юбка, и из-за спины генерала показалась молодая, элегантная и поразительная красивая женщина. Она смотрела тревогой в глазах то на меня, то на генерала.

– Я, кажется, знаю, в чем дело. Вы неправильно ее лечили, и теперь она не приходит в себя! – произнес генерал, глядя на меня. – Я этого так не оставлю!

В тексте есть:

– генерал не подлец и не изменщик!

– больница и целители

– героиня – попаданка

Пролог Мне предстояло произнести ужасные слова, но я знала, что должна быть честной. Напряжение в моей груди росло с каждым взглядом на красивое обеспокоенное лицо мужчины, стоящего передо мной ожидании моего ответа. – Она жива? – резко спросил генерал. Командный голос дрогнул. Состояние девушки сложно было назвать жизнью. Я зажмурилась. – Господин генерал, кто вашей дочери делал аборт? – устало спросила я, глядя в его серые глаза. Серые, похожие на пасмурное небо глаза, удивленно расширились. Они выдавали бессонные ночи, мучительную неизвестность и тревогу. А теперь к ним добавилось непонимание. – Что? – выдохнул генерал. – О чем вы? Он не сводил с меня напряженного взгляда. – Эм… прерывание беременности, – негромко пояснила я. Никак не привыкну, что в этом мире слово “аборт” незнакомо. – Такого быть не может! – твердо произнес генерал с облегчением. – Моя дочь не может быть беременной! Она не замужем! Это – не она. Вы ее с кем-то перепутали. Его высокая фигура сразу привлекала внимание, а длинные тёмные волосы, свободно ниспадающие на плечи, придавали ему некоторую дикость, которая была одновременно и манящей, и опасной. Его уверенная осанка и благородные черты лица говорили о многом – о том, что он не просто генерал, а человек, который привык быть лидером, принимать решения и не бояться последствий. На секунду я действительно засомневалась. А, вдруг, правда, не она? Может, я ошиблась? Всякое бывает… – Любовь моя, для беременности иногда замужество вовсе не обязательно, – послышался мягкий женский голос. Прошуршала пышная юбка, и из-за спины генерала показалась молодая, элегантная и поразительная красивая женщина в роскошном голубом платье, вызывающего приступы мучительной зависти у моих медсестер, которые сновали по коридору. Вся такая утонченная, нежная, овеянная сладким ароматом дорогого парфюма, она смотрела тревогой в глазах то на меня, то на генерала. Я вспомнила, где видела ее каштановые локоны и глубокие синие глаза. Только тогда на ней была фата. Это была свадьба, о которой газеты писал месяц назад. “Какая красивая пара!”, – подумала я. Красавица положила руку на локоть мужу, словно показывая, что он принадлежит только ей. – Это явно какая-то ошибка, – произнес генерал, глядя на меня в упор. Его темные брови нахмурились. – Может быть, это – не она? Пустите меня к ней! Свою дочь я узнаю! Генерал сделал шаг к двери и застыл. Я понимала, что то, что он увидит за этой дверью, станет для него самым страшным ударом, к которому я хотела его подготовить. Глава 1 – Мне нет смысла вас обманывать, – выдохнула я устало, вкладывая в его руку золотой медальон с портретом девушки. “Элисиф Моравиа”, – красовалась затейливая надпись на золотой крышке. – Это было на ней, – прошептала я. – Вы его узнаете? Генерал протянул руку, затянутую в перчатку, а я выпустила цепочку из рук, и она перетекла на его большую ладонь. Он разворошил цепочку большим пальцем, а я потом я увидела, как его лицо изменилось. Он побледнел и резко сжал медальон в кулаке. Мой взгляд остановился на молодой жене генерала, которая гладила его руку, словно пытаясь успокоить. Она тоже смотрела на медальон. Только в ее лице что-то едва заметно изменилось. Генеральша тут же посмотрела на мужа, и в ее глазах промелькнул испуг. Странным было то, что генерал выглядел молодо. Лет на тридцать пять. Его высокий рост, уверенная походка и строгий взгляд не оставляли никаких сомнений в его статусе. Впрочем, я давно обещала себе не лезть в чужие семейные дела. – Нам сообщили из деревни Эдрингтон, которая находится с другой стороны столицы, что в канаве лежит девушка. И что она умирает, – произнесла я, зная, как больно впиваются в сердце родных такие слова. – Мы немедленно выехали туда. От резкого тяжелого взгляда генерала, от его сжатых до напряженной белизны кулаков, я почувствовала, как его боль передается мне, и тоже невольно сжала кулаки в бессилии что-то изменить. – Где она?! – тут же произнес генерал. В его голосе прозвучал приказ. – Отведите меня к ней! Сейчас же! – Сейчас я вас отведу, – кивнула я, стараясь вложить в голос тепло и сочувствие. Я попыталась успокоить мужчину, но куда там! – Только перед этим я хотела бы с вами серьезно поговорить, – сказала я, заслонив собой дверь, ведущую в палату. – Я знаю, что многие родители, узнав, что дочь оступилась сама или … ну, назовем это так, ей помогли, отказываются от своих дочерей. Этот вопрос я задаю всем родителям. Вы тоже откажетесь от нее? Молодая красивая генеральша посмотрела на мужа… с надеждой. На что она надеется, я так и не поняла. На то, что он сейчас откажется от дочери. Или то, что оставит дочь частью семьи. Глава 2 – Вы издеваетесь? Это же моя дочь! – произнес генерал. – Что же произошло? – спросила генеральша, когда я вела их по коридору в самую дальнюю палату для самых тяжелых пациентов. Роскошные двери, которые раньше скрывали уютные комнаты для гостей теперь были пронумерованы краской и прятали больничные койки. – Местные подняли несчастную и перенесли в ближайший дом. Под ней была огромная лужа крови. Ее жизнь до нашего приезда поддерживал местный деревенский целитель. Сама пациентка была без сознания. И в сознании так и не приходила. Мы приняли все меры, чтобы остановить кровь, но девушка потеряла ее слишком много. Нам удалось стабилизировать ее состояние, но оно по-прежнему остается критическим. Мы делаем все возможное, чтобы поддержать ее жизнь, но… она не приходит в себя. Я сделала глубокий вдох, понимая, как сложно иногда произносить такие слова. И как больно их слышать. – По всему телу у бедняжки синяки и ссадины. Могу предположить, что она получила их, выпав из кареты на полном ходу… Так же есть все признаки, которые указывают на неудавшуюся попытку… – слова скользнули по моим губам, как острые иглы, – …прервать беременность. Генерал покачал головой, будто ни на секунду не желая верить в правду, которую он слышал. Он просто не мог принять это. Я знала, что его разум стремится найти хоть какое-нибудь объяснение. – Быть такого не может, – хрипло произнес генерал, покачав головой. – Она не могла так поступить! Это не в её характере! Она никогда бы не поступила так! Вместо ответа я вздохнула. Боже мой! Как же тяжело иногда общаться с родственниками. Я приоткрыла дверь, видя ужасающую картину. На белоснежной кровати лежала бледная темноволосая девушка, похожая на белоснежку из сказки. Ее черные ресницы даже не вздрогнули от скрипа двери. Сходство с белоснежкой добавляли большие прозрачные кристаллы, расставленные в нужном порядке по точкам на полу. – О, моя бедняжка! – приторно воскликнула молодая жена генерала, прижав руку в кружевной перчатке к губам. – Какой ужас! Быть такого не может! Бедная Лисси! Генерал молча смотрел на дочь, которая даже не шевельнулась. Разглаженное одеяло прикрывало ее грудь, а ее мертвенная белизна пугала даже меня. Тонкие бледные руки лежали вдоль тела поверх одеяла, а к ней со всех сторон струились сверкающие, как паутинка после дождя, нити магии. – А что это за кристаллы вокруг нее? – спросила жена генерала. – Они поддерживают в ней жизнь, – пояснила я, видя, как генерал подходит к дочери и берет ее за руку. Безвольная тонкая рука моей белоснежки оказалась в огромной руке отца. – Я попросил бы вас не распространяться о состоянии моей дочери и про обстоятельства… при которых ее нашли, – произнес генерал, обращаясь ко мне. – Вы даете слово? – Дорогой, – тут же послышался мягкий голос генеральши. – Я думаю, что мы можем купить ее молчание. – У нас не принято хвастаться пациентами, – произнесла я с некоторой обидой. Словно я привыкла писать во все газеты про то, кто у нас на какой койке лежит. – Я не возьму у вас деньги. Мы работаем добровольно. Если вы хотите нам помочь, то можете оставить пожертвование. Ящик находится при входе. – Я же говорила, – снова произнесла генеральша. – Так же не делается! Ты слишком прямолинеен. Деньги за молчание можно пожертвовать больнице. Я вздохнула, как вдруг увидела, что молодая жена генерала тоже решила подойти к девушке, как вдруг я вздрогнула и бросилась к ней. Ее роскошное платье едва не зацепило один из кристаллов. – Прошу вас осторожней! – строго предупредила я. – Если вы тронете или сдвинете с места хоть один кристалл, система перестанет работать! И девушка останется без магии, которая поддерживает в ней жизнь. И тогда она умрет. – Ой, простите! – дернулась молодая жена генерала. И тут же испуганно посмотрела на систему. Конечно, я позаботилась о том, чтобы кристаллы стояли в креплениях, но иногда случайность может играть роковую роль. Огромная пышная юбка была прижата рукой, а супруга генерала села на край кровати и склонилась к пациентке. Она бережно взяла бедняжку за руку. На ее глазах сверкнули слезы, а она прижала руку девушки к своей щеке. – Лисси, милая, – прошептала генеральша, гладя ее по голове.. – Ну как же ты так? А? Милая… Почему же ты нам ничего не сказала? Ты ведь просто подойти ко мне и шепнуть. Я то тебя всегда пойму. Понимаю, что ты могла бояться гнева папы, но мы бы с тобой обязательно что-нибудь придумали. Генеральша прижала руку к своим губам и шумно вздохнула. – Моя девочка… Я стояла и смотрела на эту трогательную сцену. И что-то меня в ней смущало. Наверное, то, что это – единственная семья, которая не устраивала сцен отречения под благовидными предлогом замужества сестер!”. Опыт подсказывал мне, что порченная дочь резко превращается в обузу для семьи и несмываемое пятно на репутации. “Знать ее больше не хочу! Опозорила меня перед всеми! Что теперь люди скажут! Как ее теперь замуж выдавать!” – слышала я и уже не раз. И благодаря таким девушкам наш штат медсестер регулярно пополнялся. Сначала пациентки, потом медсестры. Ведь бедняжкам некуда было идти. И прямо сейчас я готовилась к важному диалогу. – Главное, не делать преждевременных выводов, – осторожно начала я, чтобы уберечь девушку от упреков и “не нужна такая дочь! Делайте с ней что хотите!”. – Мы никогда не можем быть уверены в том, что с ней случилось на самом деле и… – Она очнется? – перебил меня генерал, резко поднимая голову. Глава 3 – Я не могу сказать, – честно ответила я, глядя в глаза генералу.. – Мы делаем все возможное. И тут же я поджала губы. Чувство бессилия сжимало грудь, словно обруч. – Поезжай домой, – внезапно произнес генерал своей жене. – А ты? – спросила она вполголоса. – Я пока побуду здесь, – хрипло произнес генерал, а я увидела, как его жена встала и, осторожно прижимая юбку, чтобы не задеть магическую систему, направилась в сторону двери. – Я оставлю вам пожертвование за молчание, – улыбнулась она в дверях. И тут же вышла из палаты. Генерал присел на кровать, глядя на спокойное лицо дочки. – Моя девочка, – послышался сдавленный голос. – Моя принцесса… Папа здесь… Папа рядом… Папа пришел… Я нашел тебя… Просыпайся, милая.. Состояние потрясенной тишины создавало атмосферу, в которой мысли пронзали меня, как острые иглы. Генерал неловким движением гладил дочь по голове, а я видела, как дрожат его пальцы. – Я здесь, – шептал он ей. – Папа здесь… В этот момент я просто закрыла глаза, плотно сжав губы. – Лисси, девочка моя, – слышала я голос, который рвал мне сердце на части. – Папа пришел… Ну чего ты молчишь? Ответь мне, милая… Я увидела, как огромная рука снова нежно гладит ее по голове. Сцена была невыносимая. И я старалась держаться, как могла. Мы сделали все, что могли, но медицинская наука временами была бессильна перед лицом судьбы. Я знала, что нельзя терять надежду, но в то же время понимала, что нужно быть готовой к любым исходам. – Простите, но время для посещений уже закончилось. Пациентам нужен покой, – вздохнула я, видя в каком состоянии находится генерал – отец. Его широкие плечи ссутулились, сам он осунулся. Кажется, что он почернел от горя. – Я забираю дочь домой! – твердо произнес генерал, решительно глядя на меня. – Кристаллы я забираю вместе с ней. Сколько они стоят? – Они не продаются! – я отрицательно покачала головой. – Они нужны нашей больнице. – Тогда я готов заплатить за что они будут находиться у меня дома. Я обязуюсь их вернуть, – твердо произнес генерал. – Это невозможно! – возразила я. – И дело не в деньгах! Понимаете, система очень хрупкая. Еще раз говорю! Стоит подвинуть хоть один кристалл, как магия, которая поддерживает в ней жизнь, даст сбой. И ваша дочь… умрет. Так что ей придется остаться здесь. Если повезете ее в карете, понесете на носилках, стоит кому-то оступиться или даже просто наклонить носилки, это может закончиться очень печально! Генерал смотрел на меня, а я надеялась, что он меня услышал. – Тогда я останусь здесь с ней! – упрямо произнес генерал, сверкнув глазами. – Это невозможно, – спорила я, понимая, что выпроводить его будет непросто. – Вы можете приехать утром. В девять утра мы открываемся для посещения. И вы можете приехать к девяти. Я вас пропущу. Если я буду на вызове, то вас пропустит дежурная. Я отдам распоряжения. – Нет! – упрямо произнес генерал. – Я останусь здесь! Рядом с моей дочерью. Шумно вздохнув, я попыталась взять себя в руки. – Сколько мне нужно заплатить за вашу помощь? – спросил он. Денежный вопрос всегда колол меня острой иголкой. Денег всегда не хватало. Но я следовала принципу, что медицинская помощь должна быть бесплатной и доступной всем. – Мы не заглядываем в кошельки, прежде чем вытаскивать с того света. Мы бесплатные. Мы существуем на пожертвования, – произнесла я. “И на мои деньги”, – подумала я, вспоминая свою ренту. – Если вы хотите помочь больнице, в коридоре стоит ящичек. О нем я вам уже говорила. Никаких денег я от вас не возьму. – Бесплатная помощь? – удивленно спросил генерал. – Такого не бывает. Хорошо, сколько я должен заплатить за то, чтобы остаться здесь? – Нисколько, – произнесла я. – У нас есть время для посещений! Другим больным нужен покой, поэтому я прошу вас… – Нет, это я прошу вас! – резко перебил меня генерал. – Я искал ее несколько дней! Мы с ног сбились, когда она пропала! Мы прочесывали всю столицу и окрестности. И сейчас вы предлагаете мне просто встать и уйти? Нет! Вот упрямец. Вот что мне с ним делать? – У нас здесь не гостиница и не постоялый двор. Мы не можем предоставить вам все удобства для проживания, – произнесла я довольно категорично. – Если нужно, я буду спать на полу, – решительно произнес генерал – отец. – Меня это не пугает! Я пожала плечами. Мне и так предстояло дежурство. И еще одна бессонная ночь. Поэтому ругаться просто не было сил. Вот бы еще доктора сюда. Но никто не желает работать за скромное вознаграждение. Лекари в этом мире получают огромные деньги, поэтому быть частным врачом намного выгодней и престижней, чем работать у нас. Так что смены, видимо, я не дождусь. – Я слишком устала, чтобы с вами спорить, – выдохнула я. – Спите где хотите. Мне пора на дежурство. Я вышла из палаты, прикрыв за собой дверь. – Госпожа доктор! У нас вызов! – послышался взволнованный голос Аэлиты. Одной из бедных девушек, чья судьба разбилась, словно хрупкая хрустальная ваза о жестокую мораль общества. То, что это случилось не по любви, свидетельствовали следы на руках и жуткие синяки на теле. Так же сотрясение мозга явно не клеилось с романтикой. И пока бедняжка Аэлита приходила в себя в нашей палате, ее добрые родители стряхнули ее с фамильного древа, словно крошки с новой скатерти, заявив, что дочь с таким пятном на биографии им не нужна. Конечно, им было ее жаль. Матушка даже всплакнула разочек. Но дома ждали предложений очаровательные сестры, к которым резко иссякнет поток женихов, как только правда всплывет наружу. – Куда едем? – дернулась я, чувствуя, как внутри все сжимается и мобилизуется в считанные секунды. Глава 4 – На улице Фонтанов. Мужчина! Упал прямо на дороге! – выдохнула Аэлита. – Кто на дежурстве из медсестер? – спросила я, понимая что одна носилки просто физически не подниму. – Мила и Жанна! – тут же ответила Аэлита. – Карета уже ждет. Я бросилась в свой кабинет, схватила саквояж, и побежала по коридору. За мной бежали две девушки в белых передниках. Одна из них была сиротой, которая упала в голодный обморок прямо на улице. Вторая была швеей, которую сбила карета. – Трогай! На улицу Фонтанов! – крикнула я кучеру. Кучер Томас тут же подстегнул лошадей, а мы на ходу заскочили в белоснежную карету с красным крестом. За окном замелькали улицы. Мы неслись на бешеной скорости, а разноцветный кристалл, моя особая гордость, сверкал на нашей крыше, оповещая ночную темноту о том, что помощь уже спешит. – Скорая! Скорая! – кричал кучер, звоня в колокольчик. – Расступись! Скорая! Куда прешь! Скорая! Томас всегда жаловался, что ему приходится кричать на всю улицу и звонить в колокольчик. Но пока что я не придумала голосового оповещения. Некогда было. Но рано или поздно я додумаюсь и до него, освободив беднягу Тома от этой почетной обязанности. “А горло – то у меня не казенное!”, – ворчал Том, заставляя меня чувствовать себя виноватой. В такие моменты на меня накатывали воспоминания о том мире, о той прежней жизни, в которую я больше, видимо, не вернусь. Последнее, что я помнила – мигающий светофор, нетерпеливое ожидание, вой сирены и чемодан на коленях. А последнее, что я слышала – нецензурный крик водителя, который можно было перевести как: “Куда прешь, засранец! Не видишь, козлина, на вызов едем!”, визг тормозов, истошный крик медсестры, чувство, словно меня бросает из стороны в сторону, скрежет металла, который закончился темнотой. Очнулась я в месте незнакомом. – Приехали! Улица Фонтанов! – крикнул кучер, вырывая меня из воспоминаний. Мы вылетели из кареты, разгоняя толпу зевак. На брусчатке лежал мужчина со следами явного ножевого в области живота. Я склонилась к нему, проверяя пульс. Расстегнув чемоданчик, я стала заливать рану зельем, видя, как оно шипит и пенится, словно старая добрая перекись. – Бинты! – приказала я, а девушки тут же подали мне моток бинтов. Пока я бережно бинтовала, прижимая полотенце к кровоточащей ране, зевак становилось все больше. – Вы как себя чувствуете? – спросила я, видя, как пострадавший мужчина с трудом открывает глаза. Он что-то пытался сказать, но тут же отключился, обдав меня порцией перегара. – Есть здесь джентльмены? – спросила я, вытирая руки. – Кто поможет отнести его в карету? Несколько мужчин вызвались помочь, а я была им благодарна до слез. Обычно пациентов несли мы. А тут вон как подфартило! – Осторожней! – просила я, когда носилки укладывали в карету. – Трогай! – крикнула я, видя, как одна из сестричек зажимает рану полотенцем. Мы влетели в ворота поместья, на фасаде которого красовался огромный красный крест. Нам навстречу уже бежали с каталкой, которую я заказала у мастера. У нас их было пока что три. На большее, извините, денег не хватило. Мы закатили пациента в операционную, которая некогда была моей прачечной. Ножницы в руках медсестер кромсали нищую одежду, а я мыла руки и занималась раной. – Готово, – выдохнула я, бросая окровавленную иголку с обрывком нитки в тазик. – Укрепляющее зелье. Три ложки через каждые два часа. И кровоостанавливающую повязку менять каждый час. – Да, – кивнули медсестры, а я вышла в коридор, устало пошатываясь. – Генерал уже ушел? – спросила я у дежурной. – Нет, – помотала она головой, а я решила заглянуть в палату. – Он попросил у меня стул. Я дала ему стул из приемной! Понимаете, я не могла отказать… – Это еще почему? – удивилась я. – Ну это же… Это же генерал! Он же герой! Он защищал наши границы, когда к нам вторглись…, – прошептала дежурная, искренне недоумевая, как можно отказать генералу. – Все-все-все! – затрясла я головой. – Не надо мне подробностей. У меня и так голова чугунная. – Вы бы поспали, – участливо предложила Аэлита. – Обязательно, – усмехнулась я. Меня нервировало присутствие посторонних в те часы, когда это явно не предусмотрено. Надо же! Еще проблему подвезли. Как выпроводить генерала из больницы? – Простите, – послышался такой же уставший голос дежурной. – Но вам и правда стоит поспать хоть часик. – Ладно, – смягчилась я, понимая, что сон вопросительно смотрит на меня, мол, ну когда? Надо бы часочек вздремнуть. Иначе я усну прямо в карете! Или того хуже! Во время операции. Осторожно приоткрыв дверь в палату моей Белоснежки, я увидела страшную картину. Глава 5 Генерал был в гневе. Его голос был полным отчаяния и злости. – Как ты могла ничего мне не сказать?! – голос генерала, словно рвались невидимые струны, сдерживающие бурю внутри. – Я что? Чем-то тебя обидел? Я все для тебя делал! Все! Платья, украшения, балы… Все, что мог сделать отец, я все делал! Я стояла, прижавшись спиной к холодной стене узкого коридора, и завороженно следила за сценой, разворачивающейся в палате. Сердце сжалось в горле, когда я увидела искаженное гневом лицо генерала. Я видела его напряженные губы и глаза, полные сдерживаемых слез и гнева. Он сидел на стуле у постели дочери, и каждый его вздох, каждое движение было пронизано такой яростью, что казалось, палата могла загореться. Девушка с красивым именем Элисиф лежала неподвижно, как хрупкая статуэтка из фарфора, погруженная в сладкую темноту забвения. Я пыталась заглушить в себе муку услышать ее дыхание, увидеть хотя бы лёгкое движение. Но увы, в этой комнате царила тишина, прерываемая гневным голосом ее отца. – Я всеми силами старался заменить тебя маму, когда твоя матушка умерла! – раздался его голос, в которой терпкой горечью плескалась смертельная обида. – Я читал тебе на ночь сказки! Мы вместе с тобой рисовали! Я играл с тобой в куклы! Я… Голос его сорвался, а мне невыносимо было смотреть на эту сцену. Однако, уйти я не могла. Генерал снова взглянул на дочь, которая даже не шевельнулась. – Я что, мало сделал для тебя? Разве не вся страна считает тебя моей гордостью? Разве я не заботился о тебе? Я ни дня с момента смерти твоей матушки не жил для себя! Я жил для тебя! Каждый день! Я засыпал и просыпался с мыслью о тебе! Ты была для меня всем! Гордостью, счастьем… Смыслом моей жизни! Я пролил столько крови на поле боя, но это все было не так важно, когда я вернулся к тебе… Я всегда знал, что меня ждет моя доченька. И я просто не мог погибнуть! Не мог! Ты была моей надеждой, смыслом… Но ты оставляешь меня наедине с этим кошмаром. “Вспомнила!”, – пронеслось в голове.. Легендарный род военных, которые всегда стояли на страже границ государства. Дед, отец, сын… Все они выбирали военную карьеру. И так поколение за поколением. Я прониклась невольным уважением, глядя на широкие плечи, блеск орденов и гордый профиль. Только сейчас я увидела, что он невероятно красив. Темные волосы, профиль, словно выточенный из мрамора. И дочь так поразительно похожа на него. – Ради тебя я женился на женщине, которую не люблю! – продолжал генерал, безумно сжимая кулаки от бессильного гнева. Ого! Ничего себе, семейные тайны! А жена об этом знает? Я увидела, как он опустился на колени рядом с кроватью, его руки легли на белоснежную простыню, и я почувствовала, как его душа распадается на части. – Я женился на ней, потому что был уверен, что это поможет тебе. Она могла, взять на себя то, что я не мог. Из всех возможных претенденток, я выбрал ту, которая понравилась тебе! Я хотел, чтобы тебе было с кем обсудить моду, платья, женские штучки, в которых я не разбираюсь! Заколки, шляпки и прочую дребедень! Чтобы у тебя была подруга, который ты можешь довериться! Которая станет твоим проводником в мир моды и балов! Ты прекрасно знаешь, что у меня два мундира. Один повседневный, другой – парадный. Я ничего не понимаю в заколках и кружевах! А она понимает! Но теперь ты уходишь… и я остался с ней, с ее холодом и пустотой, которые никак не заполнят мое сердце. Задыхаясь от обиды и гнева, генерал резко встал и выпрямился во весь свой немалый рост. – Зачем? Зачем, Лисси, я наступил себе на горло, выбирая в жены женщину, которую не люблю, чтобы видеть, как моя дочь лежит в больничной палате без сознания? – произнес он, а в его глазах блеснул укор. – Зачем мне этот брак, когда ты, мой смысл жизни, когда ты решила уйти? Бросить меня одного в этом мире?! Он проглотил последние слова, словно они дались ему непросто. Я видела его искаженное гневом лицо, но старалась не выдавать своего присутствия, превратившись в безмолвного призрака. Людям обычно не нравится, когда кто-то становится свидетелем их семейных тайн. Терпеть не могу этот нарастающий ужас, в который превращается гнев. В гнев на свое бессилие. И все же, что могла я сделать? Ничего. Сейчас генерал выглядел как человек, потерявший все – отцовство, надежду и даже себя. И я ничем не могла помочь. Но очень хотела. И делала все возможное! Генерал наклонился ближе у дочери. По лицу его проскользнула тень, которую я знала слишком хорошо. Я видела ее в лицах других родственников, точно так же склоняющихся над постелями больных. Это была не только злость, это была злость, переходящая в отчаяние. Генерал склонился к неподвижной голове дочери, стараясь обнять её своим гордым, полным силы сердцем. Но я понимала, что это вряд ли поможет. И он тоже это понимал. – Я бы всё отдал, чтобы ты вернулась, – прошептал генерал. – Я бы повторил тебе эти слова в лицо. Я хочу знать, чего тебе не хватало?! В этом шёпоте был трепет надежды, полный искренности, от которого у меня перехватило дыхание. Было видно, что дочку генерал любил до безумия. И от этого вдруг стало еще обидней за свое бессилие. – Я надеюсь, что ты меня слышишь! – голос генерала снова стал строгим и полным гнева. – После смерти твоей матери, я согласен был отдать все, что у меня есть, лишь бы ты была счастлива! Слышишь! Все, что у меня есть! И разве я не отдавал? Я жизнь тебе отдал! Что? Что я сделал не так, чтобы ты заставила меня так страдать?! Отвечай, Элисиф! Отвечай мне! За что ты так со мной, Элисиф? Так, надо что-то делать. Иначе он может отказаться от девочки! Или того хуже! Я вспомнила, как один отец в гневе и ярости пытался убить дочь прямо у нас в палате со слезами на глазах с причитаниями: “Прости меня, доченька!” потому как позор семьи нужно смывать кровью! А все начиналось точно так же, как с генералом! И если бы меня не оказалось рядом, если бы на крик не подоспели медсестры, чтобы оттащить отца, то девочку похоронили бы на следующий день. Глава 6 Я тихонько отошла от двери, а потом зацокала каблуками, обозначая генералу свое присутствие. Поспала, называется! Вот так всегда! – Вы еще здесь? – спросила я, видя, как он поднял на меня полные бессонницы глаза. – А где я должен быть, по-вашему? – резко произнес генерал. – Дома, в постели с женой. Вы время видели? – строго спросила я. – Мне плевать, который час, – хрипло ответил генерал и тут же добавил довольно резко. – Почему вы ничего не делаете? – А что я должна делать? – спросила я, прислонившись к дверному косяку. – Уколы, настойки, зелья, припарки! – резко произнес генерал. – Что-нибудь! Что обычно делают в таком случае! Вы – доктор! Вы лучше меня должны это знать! Вы же просто ничего не делаете! Я посмотрела на мою белоснежку и вздохнула. – Ей не поможет никакой волшебный настой, никакое чудодейственное зелье. И припарки тоже не помогут, – произнесла я. – Все, что можно было сделать – мы сделали. Мы вылечили ушибы, зарастили переломы, залатали раны, я сохранила ей способность иметь детей в будущем. Хотя, все указывало, что шансы спасти ей будущее материнство очень маленькие! Мы поместили ее сюда, отняв у других пациентов возможность оказаться на ее месте. Ведь у нас только одна магическая система! И я решила, под свою ответственность, что она ей нужнее, чем другим! – И перед кем же вы отвечаете, если это – ваша больница? – с вызовом в голосе спросил генерал. Он явно был очень зол и хотел выплеснуть на кого-то свою ярость. – Перед самым страшным человеком. Перед самой собой! – произнесла я. В этот момент в глазах генерала я увидела, как ярость сменяется уважением. – Простите, – произнес он, глядя мне в глаза. – Я сказал лишнее. Я не должен был так говорить. Я просто ужасно зол. – На нее? – спросила я, снова с надеждой глядя на белоснежку. – Нет, страшнее. На самого себя, – произнес генерал. А наши взгляды сцепились, как клинки. – Я отвечаю за нее перед самым страшным человеком. Перед самим собой. И сейчас я злюсь на самого себя, что проглядел, недосмотрел, упустил что-то важное, что привело Лисси к такому страшному решению. Как вы думаете, почему она мне ничего не сказала? – Ну, давайте начнем с того, что это – довольно пикантный вопрос, – заметила я. – Понимаете, она могла просто посчитать, что с мужчинами такие вопросы … ну, не обсуждаются… – Вы думаете, она просто постеснялась? – спросил генерал, скользнув взглядом по лицу девушки. . – Ну, может быть. К сожалению, я не могу говорить наверняка. Я имею право только попытаться представить ситуацию. Так что на мое мнение можете не сильно полагаться, – вздохнула я. Сейчас я балансировала на острой грани. Одно неверное слово, сказанное генералу в момент его злости и ярости, способно навсегда вычеркнуть дочь из его жизни. Поэтому нужно очень аккуратно подводить его к той мысли, что вины девушки в этом нет. Даже если моя белоснежка виновата на все сто процентов. – Понимаете, ваша дочь слишком юна, – заметила я. – Сколько ей? – Семнадцать, – хрипло произнес генерал. – Вот, – кивнула я. – Она еще совсем наивная, неопытная и вряд ли сама узнала о зелье мадам Рэдворд. Ей кто-то подсказал. Кто-то умудренный опытом в прерывании беременности. – А что это за зелье такое? – спросил генерал. – Ой, – простонала я. – Это очень страшное зелье, которое, к сожалению, довольно легкой приобрести. Его может сварить каждый аптекарь. Но, к сожалению, многие из них не соблюдают рецептуру. Где-то чуть-чуть больше, где-то чуть-чуть меньше. Вроде бы и не видно, что что-то не так… Но последствия могут быть … ужасными. Открывается сильнейшее кровотечение. И женщины умирают от потери крови. Это ужасная смерть. Я предполагаю, что вашей дочери досталось неправильно сваренное зелье. – Значит, это – вина аптекаря? А как узнать, у кого куплено? – спросил генерал, сощурив глаза. – Они отличаются флаконами, пробками, бирками, – поморщилась я. – Я просто в этом очень плохо понимаю. Но я знаю ту, которая знает. Поищите мадам Брысь. Она лучше всех знает про зелья. Она способна понюхать пробку и сказать, настоящее оно или нет. – Значит, она их варит? – настойчиво спросил генерал. – Нет, она их перекупает, – терпеливо ответила я. – Если нужно добыть какое-то зелье или выйти на зельевара, узнать подлинность зелья, то лучше к ней. Я беру зелья только у нее. Потому что очень много подделок. А в больнице нет права на ошибку. Только так вы сможете узнать, у кого ваша дочь купила зелье. Или кто покупал зелье для вашей дочери. Я сомневаюсь, что она сама решила пойти в аптеку. Скорее всего, она кого-то оправила. Чаще всего это доверенный слуга или учитель. Он может даже не знать, за чем его отправили. Чаще всего это просто записка и деньги. – Я вас услышал, – произнес генерал, задумавшись. – Значит, зелье мадам Рэдворд. Искать у мадам Брысь. Спросить у слуг. Я вздохнула. Может, хоть это заставит его поехать домой. – Но я не понимаю, неужели нет никакого способа привести ее в сознание? – спросил он. – Я бы все оплатил! Я бы достал, добыл… – Я знаю, – выдохнула я. – Мне безумно жаль ее. Я помню, как несла ее на руках… – Вы несли ее на руках? – удивился генерал, глядя на меня. – Сами? – Ну, мы с Аэлитой вместе несли ее на носилках, – выдохнула я. – К сожалению, больше никто не помог. Я отправила Литу сбегать за помощью в ближайшую таверну. Но никто не согласился помочь… – Как называлась таверна? – спросил генерал. – Эм… Пу-пу-пу… – напряглась я, пытаясь вспомнить название. – Честно, не помню. Там мышь в пивной кружке сидит. Вывеска старая такая, потрепанная… Генерал промолчал. – Так вы поедете домой? – спросила я. – Нет, я пожалуй, останусь с дочкой, – ответил генерал. Я осторожно прикрыла дверь, чувствуя, что если сейчас не вздремну, то все пропало, поэтому отправилась предупредить дежурную. – Я посплю пока. Если что – будите. Если никаких происшествий, то разбудите в семь утра. Я должна успеть на обход, – устало предупредила я дежурную, направляясь в свои покои. Это была, пожалуй, одна из немногих нетронутых комнат, которая осталась такой же, как и была в момент моего появления в этом мире. Разве что второе кресло переехало в приемный покой. На втором этаже размещались жилые помещения для меня и моего немногочисленного персонала. Не раздеваясь, я обрушилась на кровать, и уже лежа, дергая ногами, попыталась разуться. Ботинки упали на пол, а я заползла повыше, обняла подушку и закрыла глаза. Сегодня мне немного повезло, и я чуть-чуть выспалась. Я проснулась, когда меня трясла за плечо медсестра. – Сколько времени? – хриплым голосом произнесла я, осматриваясь и разглаживая мятое платье. – Который час? – Семь утра, – произнесла Аэлита. – Вы просили разбудить вас в семь… Я выдохнула, тряся головой. – А генерал? Ушел? – спросила я с надеждой, вставая с постели. – Нет, увы. Он все еще сидит с дочерью, – произнесла Аэлита. – Госпожа доктор! Кажется, все хуже, чем вы говорили. Кристаллы его нашли! Глава 7 Мои суставы хрустели, как пачка чипсов, которую кто-то давит ногами. И я понимала, что в мои двадцать пять, старость уже стучится ко мне клюкой и требует, чтобы я перебралась поближе к камину под теплый плед, научилась вязать и хаять молодое поколение. Я привела себя в порядок, накинула белый фартук – халат и направилась на обход пациентов. Начать я решила с дальней палаты. Свет в палате моей белоснежки был приглушенным. Я увидела генерала, который сидел рядом с кроватью. От изумления, я подняла брови. Ну и крепкий орешек этот генерал Моравиа! – Может, вы поедете домой? – спросила я, осторожно касаясь его плеча. Я тут же поймала на себе резкий взгляд, полный укора и отчаяния. – Вам не стоит долго находиться рядом с кристаллами. Это опасно. – Неужели ничего нельзя сделать? – произнес он, пока я смотрела на мою Белоснежку. Мне казалось, что генерал меня не слышал. Секунды растянулись в вечность, когда я наклонилась ближе, внимая её дыханию. В этом самом моменте я ощутила искру надежды, вновь заполнившую моё сердце. Она каждый раз заполняла его, когда я смотрела на полуоткрытые губы. Я всем сердцем хотела верить, что она очнется. Возможно, именно сейчас, когда всё казалось потерянным, может случиться самое важное. Может быть, она услышит и почувствует, что ей есть к кому возвращаться. И будет бороться за свою жизнь. Но нет. Кристалл, который я положила ей на грудь не показывал никаких изменений. – Сейчас все зависит только от нее, – произнесла я, проверяя пульс. Я вспомнила, как шептала, таща ее с того света: “Давай, милая, ты можешь! Я в тебя верю!". – От ее сил. Хватит их или нет, – произнесла я, поджимая губы. – Есть шансы, что она очнется? – с надеждой спросил генерал, а я взглянула в его серые глаза. О, как же мне хотелось дать ему надежду. Как мне хотелось сказать, что -то вроде “конечно же!”. Но я не могла гарантировать то, что зависит не от меня. – Понимаю. Многие лекари стали бы вас обнадеживать. Говорить, что все будет хорошо. Но я … я не привыкла лгать. Я говорю правду. По поводу вашей дочери, скажу так. Шанс есть всегда, – уверенно произнесла я. – Я очень в это верю. И делаю все возможное. Только сейчас я понимала весь ужас отца в полной мере. Он привык сражаться с врагами, но этот враг ему не по зубам. Он никому не по зубам, кроме самой девушки. – Вам стоит поехать и отдохнуть, – мягко произнесла я. – Вам нужно поспать. На вас лица нет. К тому же повторяю, находиться рядом с кристаллами продолжительное время опасно! Я видела, как бессонные ночи ожесточили его черты. Глаза в окружении темного ореола бессонницы, усталости и переживаний, казались неживыми. Аэлита права. Кристаллы его нащупали и сейчас начнут тянуть с него жизненную силу. – Я не могу ее здесь бросить одну! – произнес генерал, а я вздохнула. – Я понимаю вас. И понимаю, что вы чувствуете. Я протянула руку, желая его поддержать, но тут же остановилась, осознаваясь, что его гордость может лишь усилить его страдания. Поэтому просто сделала вид, что поправляю одеяло на больничной кровати. – Я посажу к ней сиделку, если вам так будет спокойней, – ответила я. – Я просто переживаю за вас. Вы очень неважно выглядите. И не ровен час, нам придется поставить сюда еще одну кровать, чтобы уже выхаживать вас! Вы когда в последний раз ели? Когда спали? – Не помню,– коротко ответил генерал. – Вам сейчас нужно быть вдвойне сильным, – произнесла я. – Представьте, что ваша дочь очнется, и узнает, что вам плохо. Что она будет чувствовать? Поэтому подкрепите свои силы, и приезжайте. Даже если вы приедете ночью, я поговорю с дежурной, и вас пропустят. Так и быть, приезжайте в любой время. Генерал покачал головой. Сейчас он выглядел опустошенным. Вчерашний гнев испарился, а он просто сидел и смотрел на дочь. – Вы подумайте над моими словами, – улыбнулась я мягкой улыбкой. Сейчас, когда мне удалось немного поспать, я подобрела. Я оставила генерала в палате, а сама вышла на обход. Со мной шла медсестра. – Шестая палата, – записывала она. – Мистер Рейнбоу, мистер Корнаван. – Поняла, – кивнула я, открывая дверь. Я вошла, видя, что старый дедушка – волшебник тут же заулыбался. – Обход, – улыбнулась я в ответ, снимая показания магией. – Так, у нас есть маленькое улучшение. Поздравляю! Повязка не давит? – Нет, милая, – ласково произнес дедушка, трогая свою перебинтованную руку. Зелье взорвалось у него в руке, а осколки стекла я потом осторожно вынимала на операционном столе. – Не давит. Я уже могу пошевелить пальцами! Вот… Удовлетворенная результатами, я увидела легкое шевеление. Ну, хоть здесь все обошлось. – А вы как поживаете? – улыбнулась я, видя трактирщика с перебинтованной головой. – Лучше всех! – усмехнулся толстяк. Пьяный постоялец маленького трактира решил оставить чаевые в виде удара бутылкой по голове. – Шрам, конечно, останется, – вздохнула я, пока медсестра бережно разматывала повязку. – Ну да, – произнес трактирщик с досадой, глядя в зеркало на шрам. – Зато будете рассказывать в трактире, что раньше были разбойником, и шрам остался вам на память о славной битве с королевской стражей, – улыбнулась я. – О! Народ на такое клюнет! Они любят истории! Я уже придумал парочку! И трактир переименую. Только еще не придумал как! Я вздохнула и рассмеялась. Рана чистая, не воспалена, швы скоро можно будет снимать. Идем на поправку! – Только не переборщите, а то вами заинтересуются те самые королевские стражи! – заметила я, глядя в высокое окно. За окном цвела весна и весело щебетали птицы. В такую чудесную погоду так и хочется выздоравливать. Выйдя из палаты, я прошла по коридору в следующую. – Здесь у нас лежит вчерашний. Я не знаю, как его зовут, поэтому написала, что Мистер Незнакомец, – заметила медсестра. – Когда он очнется, мы спросим и запишем! Я открыла дверь, видя вчерашнего пациента. Он пока лежал без сознания под одеялом. Достав кристалл, я несколько раз встряхнула его и положила на вздымающуюся волосатую грудь, сохранившую следы бурного прошлого. Стоило мне только прикоснуться к его груди, как вдруг мистер Незнакомец открыл глаза и резко ударил меня по лицу. Глава 8 Я почувствовала как меня просто сносит на соседнюю койку, а я ударяюсь головой о ее спинку. Не прошло и секунды, как великодушный пациент схватил меня за горло рукой. Видимо, чтобы поблагодарить за спасение. – Слышь, шлюха! – зарычал он, выпучив глаза. – Это ты меня вчера ножиком пырнула и грабанула? – Успокойтесь! – произнесла я. – Вы в больнице! – Мистер, прошу вас, успокойтесь! – испуганно прошептала медсестра, но пациент внимания не обращал. Я покосилась на медсестру, видя, как она заметалась по палате. – Кто – нибудь! На помощь! – крикнула она в коридор. – И где мои деньги, паскуда?! – процедил благодарный пациент, дыша на меня перегаром. – Отвечай! Он больно сжал мое горло, а я пыталась что-то сказать, но не могла. Воздуха не хватало. Однако, история вчерашнего случая стала обрастать пикантными деталями. – Или ты мне сейчас живо возвращаешь мои деньги, или я ломаю твою чудесную шейку! – произнес он, глядя на меня мутными глазами. – Помогите!!! – завизжала медсестра в коридор. – Краля, считаю до трех! Раз, – процедил этот приятный адекват, скаля гнилые зубы. – Два… Я пыталась вырваться, но силы в нем было куда больше, чем я думала. В глазах уже темнело. Сознание плыло. И тут я увидела, как в воздухе мелькнуло что-то красное. Послышался удар, и меня резко отпустили. Я сидела на полу, пытаясь прийти в себя. Чувствовала я себя ужасно. Из разбитой и припухшей губы сочилась кровь. Я видела чужие грязные ноги, скомканное и упавшее на пол одеяло, и искала дрожащей рукой, обо что бы опереться, чтобы встать. – Благодарю вас, господин генерал, – послышался голос сестрички. Я почувствовала, как меня бережно поднимают на ноги. Увидев мое лицо, сестричка тут же бросилась мочить полотенце. – Сейчас, одну минутку… Я постараюсь найти еще зелье, – суетилась она. Прижав холодное полотенце к щеке, я опустилась на свободную кровать. – Вы целы? – спросил генерал, одергивая красный мундир, а я вдруг почувствовала, что меня переполняет благодарность. – Условно, – выдохнула я, отнимая полотенце от лица и морщась. Языком я проверила все зубы. Вроде бы ничего так. Сойдет. – Может, что – то еще сделать? – спросила медсестра, все еще не придя в себя от произошедшего. – Можете вызвать скорую, – мрачно усмехнулась я, постанывая от боли и тумана в голове. – И часто у вас такое бывает? – спросил генерал, присаживаясь на корточки и глядя на мою опухшую щеку. Ничего, сейчас зелье принесут, и опухоль спадет. – Никогда такого не было, и вот опять, – отшутилась я, видя как медсестра протягивает мне флакон. Я откупорила его и вылила на полотенце, прижав к щеке. Холод стал пробирать кожу. Я чувствовала, как боль медленно покидает меня, уступая место легкому покалывающему онемению. Сознание стало проясняться, как от контрастного душа. – Считайте это издержками профессии, – заметила я, пытаясь улыбнуться. Вот зря я решила улыбаться. Щека заныла, а я поморщилась от боли. – Госпожа доктор, что будем с ним делать? – спросила сестричка, пока я смотрела на распростертое возле кровати тело, преисполненное внутренней благодарности за спасенную жизнь. – Проверить пульс, – выдохнула я, доставая одной рукой из кармана магический кристалл диагностики и отдавая его медсестре. – Я … я боюсь его, – прошептала она, но потом вздохнула и опасливо положила кристалл на грудь буйному пациенту. Кристал стал менять цвет, а я одной рукой взяла планшет и перо, внося записи о самочувствии. – Да выбросьте его на улицу.! – ледяным голосом произнес генерал. – Если он не умеет ценить заботу, если он посмел ударить женщину, то пусть подыхает сам! Или я его убью. В его голосе прозвучали не просто бахвальство или бравада. Я чувствовала в нем реальную угрозу. Генерал не шутил. Он был совершенно серьезен. И эта серьезность меня слегка напугала. Глава 9 – Мы так не можем поступить. Мы оказываем помощь всем, кто в ней нуждается. Мы никого не выбрасываем на улицу, – вздохнула я. – Несите веревки! Сейчас мы его свяжем и привяжем к кровати. – Как скажете, – засуетилась сестричка, выбегая из палаты. Я слышала ее крик в коридоре: “Принесите веревку? Где у нас веревка?!”. А для себя я отметила, что веревку нужно купить для каждой палаты. Мало ли, как отреагирует человек на пробуждение. Да, недочетов в нашей работе было достаточно много. Но мы очень старались все предусмотреть. – Вы можете идти к дочери, – заметила я. – Спасибо вам за то, что вмешались. Примите мою искреннюю благодарность. – Нет, я пока посижу здесь. Он может еще и очнуться, – произнес генерал. – К своему несчастью. – Я полагаю, что алкоголь еще не выветрился, а он меня просто с кем-то перепутал, – заступилась я за пациента. – Прекратите оправдывать его! – прорычал генерал. – Такому нет оправдания! Сестричка вбежала с мотком веревки. – Так, надо бы его погрузить на кровать, – выдохнула я, вставая с места и откладывая полотенце. Я стала вязать грубые загорелые руки, как вдруг послышался голос генерала. – Отойдите, – произнес он с какой-то беспощадной твердостью. – Вы что? Не видите, что это бывший каторжник? И ему ваши веревочки до одного места! Я смотрела на руку, видя магическую татуировку, которая красовалась поверх затертого клейма. Впрочем, догадаться было несложно. Генерал ловко скрутил его и собирался бросить на кровать, как вдруг я вмешалась. – Осторожней, – попросила я. – Швы могут разойтись… И снова откроется кровотечение. – Да хоть бы и так, – усмехнулся генерал. – Он это заслужил! – Нет! Если швы разойдутся, мне придется перешивать его снова. Если я этого не сделаю, он умрёт! – строго ответила я. – А я не позволю ему умереть! Он решает, как распорядиться своей жизнь. Но чтобы он мог решать, встать на путь исправления или нет, я должна ему эту жизнь сохранить! – Я бы не стал бы на вашем месте давать ему шанс! Такие, как он, его просто не заслуживают! – бескомпромиссно заявил генерал. – Если судьба распорядилась так, что он попал к нам, а не умер на улице, то, значит, у судьбы есть на него свои планы, – улыбнулась я. – Эта мысль всегда меня утешает. Словно идя на компромисс со своими принципами, генерал с осторожностью положил буйного пациента на чистое белье. При этом взгляд его стальных глаз выражал такую степень презрения, что я бы точно не выдержала такого взгляда. Генерал привязал пациента к кровати, а потом отряхнул руки. – Готов, – произнес генерал, а я выдохнула. – Давайте, я закончу обход, – произнесла сестричка. – Если что-то не так, я вам сразу сообщу. Вам бы посидеть немного… Вы вся очень бледная… Не дожидаясь ответа, она схватила планшет и кристалл, направляясь дальше. – Как вас зовут? – спросил генерал, всматриваясь в меня. – Вивьен, – ответила я, вставая с кровати. – Вивьен Харт! – Меня зовут Янгар, – произнес генерал. – Янгар Моравиа. Какое странное и красивое имя. Как- будто бы в нем было что-то такое жесткое и в то же время загадочное. – Имя у вас удивительное, – заметила я. – Я никогда такого не слышала. – Меня назвали в честь первого дракона в нашем роду, – заметил генерал. Я отметила про себя, глядя на его суровое и красивое лицо, что это удивительное имя ему очень подходит. – Очень приятно, – ответила я, вставая и направляясь в сторону коридора. – Вызов! – послышался громкий голос дежурной. – Срочно нужна помощь! Счет на минуты! Глава 10 – Что там? – спросила я, забыв обо всем на свете. – Девушка, без сознания в переулке. Много крови вокруг! Кто-то изрезал ее! – послышался взволнованный голос дежурной. Она всегда очень переживала за людей. – Кровоостанавливающие! – крикнула я, видя, как ко мне со всех ног бегут медсестры и собирают саквояж первой помощи. Мы снова бросились наперегонки со смертью. Как бы ни были быстры лошади, но иногда смерть была намного проворней. И я надеялась, что в этот раз мы сможем ее обогнать! – Пошла! Пошла! Но! – кричал кучер Том. – Скорая! Расступитесь! Скорая! Вычислить место, где лежит пациент, обычно довольно просто. Там всегда собиралась целая толпа зевак. Помощи от них было мало, зато пробиться через любопытных было целым подвигом. – Расступитесь! Помощь! Скорая! – кричала я, пробивая дорогу к несчастной. Девушка лежала на грязной брусчатке в ужасном состоянии. Народ, собрался вокруг причитал и жалел ее. Но дальше жалости помощь не продвинулась. А я тут же потребовала носилки. – Так, вы двое, – приказала я, показывая на дюжих ребят – работяг, которые тоже пришли поглазеть на происшествие. – Мне нужна ваша помощь! Сможете донести носилки до кареты? – А нам за это заплатят? – спросил один из них. Белобрысый с перебитым носом. – Когда вам нужна будет помощь, когда вы будете лежать как она, – произнесла я, глядя им прямо в глаза. – Я надеюсь, что кто-то из присутствующих ответит иначе и тут же бросится помогать. Устыдившись, они вышли и стали помогать бережно грузить девушку на носилки. Девушка простонала, а я обрадовалась. Значит, не все так плохо… Значит, в сознании. Я понимала, что это – не мое дело, как это случилось. Мое дело – спасти. Но мысль о том, чтобы привлечь стражу, я держала в уме. Мы погрузили в карету носилки, а я села на пол вместе с медсестрами, чтобы стереть кровь с бледного девичьего лица. Да, сильно ее изрезали. Бедняжка. Медсестры отворачивались, прятали глаза, а я понимала, что нужно спешить. – Осторожно! – командовала я, пока мы везли каталку по плитам. Я быстро бросила на нее кристалл, чтобы видеть показатели жизни. Небольшая магическая подпитка тоже не повредит. И тут же я принялась за работу. – Вызов! – крикнула диспетчер. Я вздохнула, понимая, что сейчас придется выбирать, между пациенткой и между новым вызовом. Боже, как я это ненавижу. – Сейчас, одну минутку, – буквально зашивалась я, видя, как мне подсовывают то нитки, то иголку, то зелья. – Еще минутку! Сейчас дошью! Я отбросила окровавленные полотенца на пол, а сестры тут же подхватили их и унесли в прачечную. – Еще чуть-чуть… Потерпите, – шептала я, стараясь все сделать аккуратно. Это же девочка! Мне было так жаль ее красивое лицо, поэтому я старалась шить осторожно. Шрамы потом можно будет попытаться убрать магией. Но это стоит очень дорого. Сейчас главное – спасти ей жизнь! В коридоре замаячила диспетчер. – Я уже иду! Еще чуть-чуть… – надрывно крикнула я, но услышала одно слово. – Все, – произнесла Лита, опустив глаза. Повисла тишина. Мы не успели. Пациент умер так и не дождавшись помощи. – Не успела, – прошептала я, чувствуя, как отчаяние накатывает волной. В этом слове пряталось столько боли. – И к кому я не успела? – спросила я, сглатывая и накладывая на лицо пациентки маску с исцеляющей пропиткой. – Я не стану вам говорить! Вы снова расстроитесь и будете плакать! – произнесла Аэлита. Но ее ответ сказал куда больше, чем я бы хотела знать. Глава 11 К ребенку. Я не успела к ребенку. – Я вам ничего не говорила! – заметила Аэлита. Нет, ну надо же… Я устало подняла глаза вверх, где среди лепнины потолка были навешаны яркие кристаллы, дающие много-много белого света. – Почему? – спросила я, зная, что не услышу ответ. “Почему все так?”, – мысленно допрашивала я высшие силы. Мне не хватило буквально десяти минут. Десять минут! О, боги! Мне было так обидно… На глаза выступили слезы. – Можете везти в палату. Следите, чтобы на не трогала лицо и не снимала маску. И дайте ей обезболивающее зелье, как только она придет в себя, – выдохнула я, украдкой вытирая слезы. Мне было так тяжело, что я чувствовала, словно не могу нести на своих плечах груз этого мира. – Вы бы хоть поели! – произнесла Аэлита. – Вам там приготовили еду! – Потом! – отмахнулась я. – Никаких потом! – заметила Аэлита, стоя на пороге. – А потом вы упадете в обморок! Так что ешьте! – Я сказала, что потом! Значит, потом! – отмахнулась я, понимая, что она права. Но я не чувствовала голода. Только отчаяние и боль. Боль от того, что не могу разорваться на две части, чтобы быть и там и тут одновременно. У меня на глазах навернулись слезы. Слезы от несправедливости. Я вышла направилась к дальнему окну коридора, оплакивая чьего-то малыша, к которому не успела. Обычно я стояла здесь, когда мне нужно было успокоиться. Отсюда открывался невероятно красивый вид на сад. И это, пожалуй, единственное, что меня утешало. Воспоминания, словно призрак, встали перед моими глазами. Я снова вспомнила первый день в этом мире. – О, боги! Какой ужас! – визжал кто-то, а я увидела перед собой перевернутую старинную карету. Позолоченные колеса еще крутились в воздухе. Одна лошадь лежала на брусчатке, а вторая хрипела с пеной у рта, глядя на меня ошалелыми глазами. – Карету понесло! Ужас какой! – слышались голоса, пока я морщилась и пыталась прийти в себя. – Мисс, мадам, вы как? – слышала я голос, испуганно осматриваясь по сторонам. Надо мной склонилось несколько незнакомых мужчин в цилиндрах. Я сначала глазам своим не поверила. Вокруг набежала целая толпа зевак. Одеты они были странно. Такое чувство, словно все они сошли со страниц истории моды. Шляпки, длинные платья, мужские костюмы в стиле: “Мадам – мусье!”. В голове все гудело, а я едва могла сфокусироваться на происходящем, как вдруг услышала истошный женский крик: – Помогите! Мой сын! Он умирает! Забыв обо всем на свете, я бросилась на крик. Ребенок лежал на руках у матери и истекал кровью. Я разорвала длинную юбку на повязки, останавливая кровотечение. – Кто-нибудь! Лекаря! – кричала обезумевшая мать. – Сбегайте за лекарем! Из разговоров я узнала, что карету понесло, и она врезалась в прохожих возле почты. Я держала мальчика почти час, надеясь, что к нему придет помощь! Я так верила, так ждала. Его хотели перенести в здание почты, но я запретила его трогать. Переломы были слишком серьезные, и я боялась сделать только хуже! И тут появился вальяжный мужчина с саквояжем, который если и спешил, то довольно умеренно, я бы даже сказала “элегантно”. А увидев бедную одежду матери и ребенка, так вообще перестал спешить. Он подошел, чтобы услышать от меня одно единственное слово. – Все. Я до сих пор вижу во сне лицо матери, которая потеряла самое дорогое, что у нее было только потому, что помощь не пришла вовремя. Но самое обидное было то, что лекарь жил за углом. И идти до нас было совсем немного. А он, как истинный джентльмен не мог выбежать в домашнем халате, чтобы оказать помощь. И тогда я поняла, что в этом мире все устроено иначе. Никто из медиков не спешил к тебе, если ты вдруг упал на улице. Если находились добрые люди, то они относили или отвозили тебя лекарю, он сам решал, лечить тебя или не лечить. Больше всего на свете лекаря волновал вопрос, а есть ли у тебя деньги на лечение? И пока он не выяснил твою платежеспособность, никакой бесплатной помощи он не оказывал. Лекари если и спешили, то спешили только в богатые дома. Вот там действительно помощь была скорой и быстрой. Если речь шла об обычных горожанах, лекари не считали нужным торопиться. Конечно, среди них были исключения, но настолько редкие, что даже я могла перечислить по пальцам. У меня в кармане лежало неотправленное письмо. С отражения в витрине на меня смотрела незнакомая девушка. Все это казалось очень странным. Даже нереальным. Я стала шарить руками по карманам, отметив, что одета я намного лучше, чем другие. Может, я какая-то аристократка? Перчатки, шляпка… Странно все это! Очень странно! В кармане между складками юбки я обнаружила медальон с именем, инициалами и маленький портрет. Посмотрев на свое отражение, я поняла, что это как бы мой. “Вивьен Харт” было написано с завитушками, и звучало как-то непривычно. Особенно, когда тебя раньше все звали Таней и Танюхой. По письму я нашла адрес, где меня встретили слуги. Я была весьма удивлена большому просторному особняку и слугам. Неужели это все мое? А почему я выгляжу иначе? Я постоянно ощупывала свое лицо, трогала свои волосы, пытаясь понять, как это вообще возможно, что я очутилась в чужом теле. Уже в особняке я узнала, что карета, которая принадлежала мне, была сломана и чинилась весь день, поэтому я решила воспользоваться наемным экипажем, чтобы срочно отправить письмо по поводу наследства. Сначала я была уверена, что это – сон. Но потом поняла, что сон все продолжается, не желая заканчиваться. Сначала я не верила, потом ужасно злилась, потом я просила высшие силы вернуть меня обратно. Или высшие силы меня не слышали, или обратно дороги уже не было, но эта мысль добила меня окончательно. И я впала в унылую депрессию. Тяжело было принять, что вместо привычного мира вокруг все какое-то другое. Но постепенно, я смирилась и махнула рукой, решая, как мне жить дальше. Вот так началась моя новая жизнь. – Вы что? Плачете? – послышался голос генерала. Глава 12 – Нет, что вы, – произнесла я, сглатывая слезы и пытаясь их растереть раньше, чем их заметят. – Все в порядке. Просто остановилась передохнуть… Немного устала… И… – Тогда почему у вас дрожит голос, и вы до сих пор не повернулись ко мне лицом? – спросил генерал. – Вам -то какое дело? – прошептала я, пытаясь удержать слезы. – Может, я смогу помочь, – заметил генерал. “Янгар”, – напомнила мне память. А я вздохнула. Привыкла называть его просто генералом. – Если бы, – выдохнула я, проглатывая ком слез. Проглотила я его неудачно. Мой голос предательски дрогнул. – Если нужны деньги… – начал Янгар. – Дело не в деньгах, – прошептала я, не поворачивая к собеседнику. – Тогда в чем дело? – спросил генерал. Странно было так разговаривать, не видя собеседника. Но повернуться к нему я не могла. Мне оставалось лишь смотреть на сад, чувствуя, как слезы катятся по моим щекам. – Я не успела на вызов, – произнесла я, чувствуя, как тяжело озвучивать вслух такие слова. – К ребенку. Я зашивала пациентку… Она вся изрезана. Милая красивая девушка с изуродованным лицом. Мне ужасно не хотелось, чтобы она навсегда осталась с чудовищными шрамами, поэтому я шила аккуратно. А для этого требуется время. Чуть больше времени, чем обычно. И я не успела на вызов к ребенку. А ребенок умер… Мой голос совсем поник. – Это не ваша вина, – произнес генерал. – А чья же? – спросила я, вздохнув. – На меня рассчитывали, надеялись, верили… А я просто не успела… – Ну, послушайте, – слышала я голос за спиной, не осмеливаясь повернуться и сверкать своими слезами. – Вы могли приехать, забрать, а он умер бы по пути… – Да, но я бы постаралась что-то сделать, чтобы довести его до сюда! – спорила я. – Есть же способы стабилизировать больного! – А вдруг бы вы оказались бессильны? – негромко произнес генерал. – Нам останется только гадать, – поджала я губы. – Теперь уже ничего не изменить. Все получилось так, как получилось. Но от этого все равно так больно… Если бы вы знали. – Над моей дочерью вы так же плакали? – спросил Янгар, а голос его изменился. Он стал теплым, и ужасно захотелось этого тепла, этой поддержки. Но я решила говорить правду. Какой бы горькой она не была. Ведь эта правда лежала на сердце тяжелой каменной глыбой. – Да, – произнесла я. – Такой кукленочек, такая девочка – девочка… Я была уверена, что не спасу. Шансов было так мало… Она долго пролежала без помощи. Мне кажется, всю ночь. – А вот этого я не знал, – произнес генерал. – Я могу только предположить. Я была уверена, что она умрет по дороге, несмотря на повязки, кровоостанавливающие и поддерживающие зелья. И просила ее не умирать, – прошептала я. – А что ж тот деревенский целитель? – удивленно спросил генерал. – Неужели он не мог остановить кровотечение… – Я вам не все рассказала, – прошептала я. – Время было упущено еще потому, что целитель отказывался ее отдавать нам почти час. Мы ее, считайте, забирали с боем. Целитель говорил, что не отдаст девушку, не получит деньги за оказанную им первую помощь. – И что же он сделал? – спросил генерал, а в его голосе послышалась угроза. – Он дал ей каких-то зелий на сумму шестьдесят семь лорноров, – заметила я. – Какие именно, он отказался говорить… – И вы… Вы оплатили ее счет? – удивленно спросил Янгар. – А что мне оставалось делать. Зельями тут не поможешь. Тут нужна была операция, – ответила я, глядя в самое сердце сада. – И это тоже сыграло роковую роль. Мой голос дрогнул. Я знала, что в том, что случилось с бедной белоснежкой, есть и моя вина. Огромная вина! – В том, что стало с вашей дочерью, есть и моя вина, – произнесла я, не в силах обернуться и посмотреть ему в глаза. – И мне за нее ужасно стыдно. – Какая? – спросил генерал, а его голос изменился. Глава 13 – Я не додумалась снять с себя кольцо и отдать его в качестве оплаты, – произнесла я, глядя на свою руку на которой блестело колечко с камушком. – Просто не подумала. Мы искали эти деньги, а я ведь просто могла снять кольцо. И тогда бы мы не потеряли еще час, пока кучер мотался за деньгами. И тогда, быть может, все было бы иначе… Это я уже потом поняла. И мне ужасно стыдно перед вами. Когда я обернулась, генерала за спиной уже не было. Я понимала, что такое слышать очень тяжело. Я думала, что, сказав правду, мне станет легче, но нет. Теперь он вправе меня ненавидеть. – Госпожа доктор! К вам пришел мужчина! Он хочет вас видеть! – послышался звонкий голос Аэлиты в другом конце коридора. Я направилась в сторону нашей “Регистратуры” и диспетчерской. Шкафы из библиотеки стояли прямо в холле, а на них висели бумажки с буквами алфавита и стояли ряды папок – карточек. Все как полагается для учета пациентов. – Вы доктор Вивьен Харт? – спросил молодой человек, глядя на меня с сомнением. Он был довольно высоким. Не таким, конечно, как генерал. Но тоже приличного роста. Я тут же оценила его руки. Мальчик довольно спортивный. Руки накачанные. Это хорошо. Лицо у него было простоватое. Я бы даже сказала симпатичное. Светлые волосы чуть ниже ушей, Прямые, как солома. Глаза светлые, ясные, голубые и внимательные. Потертый сюртук выглядел довольно опрятно, но явно не ново. Ботинки были стоптаны, а сам парень выглядел каким-то нахмуренным. “Понятно!”, – пронеслось в голове. – “Магическая Академия выпустила еще одну партию целителей!”. – Да, это я, – устало произнесла я. – Простите, а вы кто и по какому делу? – Я бы хотел у вас работать, – произнес молодой мужчина. Но в голосе опять прозвучали нотки сомнений. Он снова смотрел на меня так же придирчиво, как и я на него. – Только вот… меня кое-что смущает… – И что именно, кроме нашей зарплаты?– усмехнулась я, тонко намекая, что амбициозным у нас делать нечего. – Вы так молоды, – заметил соискатель. – Я представлял вас иначе! Мне казалось, что вы – солидная дама в возрасте. С опытом. А я вижу совсем юную девушку. – О! – удивилась я. – У нас тут довольно холодно, поэтому так хорошо сохранилась! Бывали дни, когда приходилось выбирать между лекарствами и дровами. Особенно, зимой, когда на дрова винтили такие цены, что ахнешь. Так что иногда, выбирая между дровами и зельями, я выбирала купить чуть меньше дров, но чуть больше лекарств. А пациентам мы выдавали дополнительные одеяла. Не все аристократы могли отопить целое поместье. Иногда на зиму они ограничивались рядом жилых комнат. Нам же приходилось отапливать как минимум весь первый этаж. Что даже по нынешним аристократическим меркам было верхом расточительства. Я удивленно посмотрела на потолок, словно там меня впервые услышали какие-то высшие силы и послали нам еще одного доктора. Но радоваться было рано. Я еще не озвучила все условия. – Итак, молодой человек, – заметила я, хотя он был моим ровесником. – Как вас зовут? – Ниал, – заметил он. – Перед тем, как вы будете рассказывать о себе, и о том, что вы блестяще закончили Магическую Академию, как ректор лично жал вам руку и целовал ваши контрольные работы, я сразу вам скажу. У нас зарплата маленькая. Мы выживаем за счет пожертвований. Если вы решили стать целителем, то вас она явно не устроит. Работы много. Очень много. Но зато крыша над головой, питание и много-много приключений. Насчет последнего я не шучу. График у нас гибкий. То есть, мы все прогибаемся под график. Никогда не знаешь, когда вызовут. Сидеть и делать вид, что работаешь у нас, не прокатит. Создавать иллюзию бурной деятельности тоже. Я грустно улыбнулась, чувствуя, как щеку до сих пор сводит, как после визита к стоматологу. Ну и крепко же мне прилетело! – Мы работаем не ради денег, – заметила я. – У нас много не заработаешь. Мы работаем, чтобы спасти людей. Пациенты бывают разные. Сегодня мне прилетело в лицо за то, что меня перепутали с развратной девицей, укравшей кошелек. Я уже мысленно помахала на прощание Ниалу, помня, как к нам толпами валили вчерашние выпускники Магических Академий в надежде на огромные зарплаты и фанфары при каждом появлении их на работе. Ну, и разумеется, аплодисменты, если им вдруг удалось кого-то вылечить. – Я согласен, – неожиданно произнес Ниал, и я удивилась. – Так, а с этого места поподробней, – заметила я. – Вы понимаете, что частной практикой вы заработаете куда больше, чем здесь? Я не хочу вас обманывать и обещать золотые горы. Я говорю правду, как есть. – Понимаю, – произнес Ниал. – Я – бывший полковой целитель. Шестой полк, третья дивизия. Я посмотрела на него с удивлением. И внутри даже шевельнулось уважение. Раз полковой врач, значит, не новичок. – А почему вы не хотите продолжить военную карьеру, – удивилась я. – Врачам там хорошо платят. – Это, пожалуй, мое личное, – заметил Ниал, а по его лицу пробежала судорога, словно воспоминания принесли ему боль. – Знаете, на войне приходится не только лечить людей, но и убивать их. А мне это не по душе. Я хочу помогать людям. Можете, считать меня трусом, но я устал от этого. – Так, а что вы умеете? – очень заинтересованным голосом спросила я, срочно переводя тему. – Я умею работать быстро. И руками, и магией. Не могу сказать, что я делаю это аккуратно, – усмехнулся Ниал. – Но, сами понимаете, на войне главное – скорость. Скорость – это жизнь. Как интересно. Неужели высшие силы меня услышали? Прямо даже не верится. – И когда вы готовы приступить? – спросила я, пытаясь прогнать внутри толпу нервных клеток с хлопушками и плакатом: “Милости просим, Ниал! Добро пожаловать!”. – Вы спрашиваете это у военного целителя! – усмехнулся Ниал.– Я готов приступить к работе в любую секунду. Меня не пугают раны, не пугает смрад. Я не смотрю на одежду пациента, и не считаю в голове выручку.

Конец ознакомительного фрагмента.