Фавн моментально нахмурился, отстранился и принялся активно стирать с мутного стакана невидимое пятно тряпкой. Вид у него стал очень даже грустный.

— Понятия не имею, о чём ты… Слухи, сплетни… — Начал он, а потом вдруг резко решил сменить тему. — Извини, а разве тебе разрешено быть здесь? В мире смертных?

— Дружок, не включай невинность, она тебе не идёт.

Я сжал руку в кулак, сделал жест фокусника и в следующую секунду с глухим стуком положил на стойку тяжёлую золотую монету с печатью Ада. По ее краю тут же пробежала надпись:«Нельзя давать дуракам истину».

— Это-Веритас, монета, которая говорит правду и предсказывает судьбу. — Сказал я бармену, — Впрочем, думаю, ты слышал о ней не единожды. Ну и плюс — чистое золото высшей, адской пробы. И да, я готов пожертвовать этим сокровищем. Кто-то мутит воду в моем тихом омуте. Мне это не нравится. Вопрос очень прост: Кто?

Бармен нервно сглотнул. Его взгляд метнулся к монете, которую он, конечно, возжелал с первой же секунды, как только увидел.

Веритас существует в единичном экземпляре и она всегда была только у меня. Фавн явно боролся с искушением, разрываясь между клятвой, данной Кукловоду, и желанием заполучить единственную золоту монету во Вселенной, которая способна отвечать на любые вопросы.

Возможно, алчность бармена оказалась бы сильнее его верности, но мы это уже не узнаем. Наш разговор с Фавном был беспардонно прерван.

Из самого дальнего угла заведения, расталкивая остальных посетителей, часть которых активно прыгала между столами под орущую музыку, к барной стойке двинулась фигура, от которой даже полусгнившие мертвецы шарахнулись бы в панике.

Выглядел этот незнакомый парень весьма погано. Он походил на ожившую иллюстрацию к пособию по вреду запрещённых магических субстанций. Грязные джинсы, рваная куртка, спутанные седые патлы, свисающие на лицо, покрытое омерзительными, сочащимися язвами.

Он, шатаясь, как маятник старых часов, побрёл к стойке, уставившись на меня мутными, почти белыми глазами. В этих глазах не было ничего, только пустота.

— Ты… — прохрипел этот тип голосом, похожим на скрежет ржавого железа. — Ты… не должен… быть… здесь… Хозяин… не велел…

— Кто этот дурень? — спросил я у Фавна, игнорируя грязного незнакомца, — У меня возникло навязчивое желание немедленно продезинфицировать всё вокруг.

— Ты не должен быть тут. — Снова повторил механическим голосом седовласый идиот.

Главное, на вид ему не больше двадцати пяти, а вся башка абсолютно белая.

— Да что ты будешь делать… — Я повернулся к придурку. — Ты на некротических стимуляторах, дружок? Или на чем-то похуже? Не видишь, кто перед тобой?

Дело в том, что чисто теоретически, этот тип был Химерой. По крайней мере, я так ощущал парня и его аура соответствовала моему предположению. Однако, поведение седовласки было несколько странным для этого вида демонов.

Химеру не отличить от человека. Она ведет себя и говорит точь-в-точь как смертные. А здесь — просто какой-то недобитый зомби. Кстати, вот этих точно не существует. Люди просто несколько раз встречались с големами и отсюда пошли страшилки об оживших мертвецах.

Парень на мой вопрос не ответил. Вместо этого его скрюченные пальцы с обломанными ногтями впились в деревянную стойку, оставляя глубокие царапины, словно когти зверя. Силы в нём, несмотря на внешний вид, было немерено.

— А ну, пошёл вон отсюда, падаль! — рявкнул Фавн, хватаясь за что-то под стойкой. Вероятно, за надёжный, проверенный обрезок трубы. — Я тебе уже говорил — твой кредит доверия и терпения исчерпан!

— О-о-о-о-о… Это постоянный посетитель? — Удивился я. — Вам нужно пересмотреть политику в отношении гостей. Ввести дресс-код, что ли. Подобные экземпляры распугают приличных адовцев.

— Это — Макс. Он появился недавно но ходит каждый день. — Коротко ответил бармен, продолжая шарить рукой под стойкой. — В последнее время, правда что-то сдал. Выглядит не очень хорошо.

Макс медленно, с хрустом шейных позвонков, повернул голову к бармену. Его потрескавшиеся губы едва заметно шевельнулись, выдыхая смрад:

— Они… уже… идут… за… тобой…

Придурок внезапно дёрнулся, как марионетка, которой оборвали нить, и рванул вперёд. Его рот распахнулся неестественно широко, обнажая почерневшие, острые как иглы зубы. Он перескочил через стойку одним прыжком и вцепился в бармена, явно намереваясь попробовать его на вкус. Начинать Максимка планировал, похоже, с барменского лица.

Я никогда не любил лишних церемоний, особенно если дело пахнет неприятностями и мусорной кучей, в которую кто-то навалил дерьма.

Я одиним прыжком заскочил на барную стойку и уже через секунду оказался с противоположной стороны.

Схватив Макса за сальные патлы, оторвал его от бармена и с размаху приложил физиономией о стойку. Раздался сочный, влажный хруст — кажется, челюсть сказала парню «прощай». Но он даже не пискнул. Хотя, мои догадки насчёт челюсти оказались верны. Она безвольно повисла, как мокрая тряпка, а изо рта седовласки хлынула густая чёрная слизь, пахнущая гнилью и серой. Черт. Знакомый запах. Это не Химера!