— Слушай…

— Заткнись, а?! Вернее, заткнись со своими оправданиями. Просто скажи. Ты знал?

— Самаэль… Так надо было, чтоб спасти всех. Нефилим… Ну я не планировал этого изначально. Просто, пойми, девочка мне не чужая. Она Светлая. Однако… Пришлось рискнуть. Мы же чувствуем друг друга. Девочка была тобой увлечена. Я предполагал, что она будет готова пожертвовать собой, чтоб спасти тебя…

— Какие же вы… Блин… Твою ж сука мать. Дай сюда!

Я шанул к Архангелу и вырвал из его рук шкатулку с Сердцем Лилит. Так как Артефакт снова был закрыт, я получил доступ к своему Флёру.

— Забираю. Это — мое! И проваливаю в Ад. Мои каникулы окончены. Этот… — я кивнул на связанного Маркова, — Надеюсь, он ответит перед вашим судом. А эти…

Я махнул рукой в сторону двери, намекая на Тринадцатый Отдел,

— Пусть сами разгребают. Достали вы меня. Все!

Я обернулся и посмотрел на большое черное пятно, которое осталось от тела майора Машуриной. Девочку жаль. Очень. Она не заслужила такого.

Внутри была какая-то пугающая пустота. Михаилу я больше не сказал ни слова. Это был лишним. Я возвращался домой.

Я сидел на своем троне в самом сердце Ада. В городской ратуши Пандемониума.

Вдалеке, где-то в районе шестого круга, привычно выли грешники. Сегодня они что-то сильно разошлись. Демоны сновали по ратуше, стараясь производить как можно меньше шума, чтоб не привлекать мне внимание. После возвращения я почти всегда пребывал в очень дурном расположении духа. Меня бесили абсолютно все.

Даже Падшие притихли. Совет перенесли на неопределённое будущее. Очень неопределённое и очень далекое.

— Я не собираюсь получать по башке из-за того, что наш Владыка в гневе. — Заявила Астарот и смылась в Сады Боли, заниматься созданием нового вида демонов.

Остальные ее поддержали. Особенно Азазель. Я пытался убить его козла, чтоб повесить голову этой скотины в Праздничном зале своего дворца. Азазель расстроился. В итоге его уже несколько дней никто не видел, а чудом выжившего козла тем более.

Белиал был занят наказанием адовцев, оказавшихся в составе заговорщиков. Мамона срочно затеял внеочередной финансовый отчет.

В общем, все активно изображали максимальную занятость делами, лишь бы только не пересекаться со мной.

Сердце Лилит я спрятал в комнату Нигде. Туда ходу нет никому кроме меня. Вообще никому. Так спокойнее.

Оно больше не было символом власти или победы. Теперь оно ощущалось… иначе. Как напоминание о предательстве и… потере.

Ярость на Маркова утихла, сменившись холодным презрением. Человек. Слабый, завистливый, обуреваемый гордыней человек, который чуть не уничтожил все сущее из-за обиды на свое место в мире. Патетично.

Но вот образ майора Машуриной никак не отпускал… Ее последний взгляд… Ее жертва… Это вызывало незнакомое, тревожащее чувство. Раздражение? Благодарность? Чушь. Я — Люцифер. Я не испытываю таких эмоций к смертным. Особенно к нефилимам.

Внезапно воздух передо мной замерцал, и появилось слабое золотистое свечение. Я напрягся. Этого только не хватало. Архангелы не ходят в гости к Падшим, а подобные световые эффекты могут говорит лишь об одном. Сейчас явится кто-то из братьев.

Свечение ярко вспыхнуло, рассыпаясь искрами, и погасло. Посреди главной залы Ратуши стояла…майор Машурина.

Сказать, что я просто охренел, увидев ее, это ничего не сказать.

Она выглядела почти так же, как при жизни, только на лице блондинки не было усталости, а в глазах мерцал мягкий ангельский свет. Ну и конечно, отсутствовала полицейская форма. Она нарядилась в простое белое платье. Ни крыльев, ни меча. Значит, точно визит вежливости.

— Мария Семеновна? — Я приподнял одну бровь. — Не рановато ли для визитов из Рая? Или ты заблудилась по дороге к Папочке? И почему ты вообще жива, не понимаю. Хаос должен был убить тебя окончательно и бесповоротно.

Блондинка слегка улыбнулась. Надо признать, улыбка ей шла.

— Я вознеслась, Люцифер. Как Нефилим, павший в битве со злом. Мне предложили место на Небесах.

— Тогда какого дьявола ты делаешь здесь? — спросил я, чувствуя, как возвращается привычное раздражение, смешанное с чем-то еще.

Нет, вы посмотрите на эту особу! Я тут сижу, значит, переживаю из-за ее гибели. А она — вознеслась!

— Я попросила отправить меня сюда, — Мария Семеновна пожала плечами, словно извиняясь за свои слова, и обвела взглядом зал Ратуши. — В конце концов, за таким, как ты, нужен глаз да глаз. Мало ли что снова удумает Владыка Ада. Отец был не против. Ой, нет…