— И напугали! — заявил художник и мотнул головой, пытаясь убрать упавшие на лицо волосы.

В манускриптах писали, что пересмешники выбирали сильнейшего хищника из стаи и преданно ездили у него на хребтине с места на место. Вроде как зайцем на общественном транспорте.

— Так… — Я кольнула гладкий бок пересмешника магическим разрядом.

В воздух брызнула вспышка. Хватка ослабла. Подхватив пересмешника за загривок, я кое-как отодрала его от ноги и подняла на вытянутой руке. Обезьянка доверчиво смотрела круглыми разноцветными глазенками. Длинный хвост между тем вкрадчиво оплелся вокруг предплечья.

— Парни, — обратилась я к драконам, — надо найти смотрителя и вернуть это чудо в вольер.

Меньше всего я ожидала, что смотритель расплывется в улыбке, расставит руки и заявит:

— Поздравляю, вайрити бестиолог, вы поймали бестию. Теперь она ваша.

— Подождите, — опешила я. — Она же из вольера убежала. Верните обратно.

— Владыка сказал, что все пойманные вами звери, принадлежат Родолессу, —объявил он. — Но раз вы отказываетесь и настаиваете…

Пересмешника у меня забирали, надев толстые перчатки. Собственно, в них-то бестия и впилась острыми клыками.

— Может, стоило оставить? — спросил Ян, глядя на то, как мелочь с трудом упаковывают в переноску.

— Оставить! — донесся из деревянной темницы с решетчатой дверцей жалобный писк.

Ужинали в ректорских покоях. Круглый стол, по всей видимости, выдвинули в центр комнаты, чтобы поместилась большая компания. Слуги быстро внесли блюда. Перед каждым поставили по глубокой расписной плошке с подозрительно знакомыми патиссонами и огурцами.

— Получил дары из Родолесса, — серьезно пояснил Эсхард ректору Эфриму. — Решил разделить радость с тобой.

— Для меня это большая честь, — кивнул он.

Я следила за этими двумя крайне уважаемыми в Хайдесе драконами и не могла избавиться от ощущения, что они шутят. Оба нахваливали матушкины соления с такой страстью, словно ничего вкуснее в жизни своей не ели. Официально заявляю, что ни одни соленые огурцы и патиссоны в мире не удостаивались таких почестей!

— Кстати, Виталия, я прочитал письмо от госпожи Егорьевой, — бросив ехидный взгляд, обратился ко мне Эсхард по-родолесски.

— Надеюсь, она поблагодарила тебя многословно, — отозвалась я, прихлебывая из стакана теплую воду. — И ты остался доволен.

— Да, твоя матушка щедра на слова, — согласился он и вкрадчиво добавил: — Где мои патиссоны?

Вода пошла не в то горло. Я подавилась и раскашлялась, что было крайне неловко, учитывая высокородную компанию.

— Вы их уже съели, владыка, — заметил Ян, до этого просто молча работавший столовыми приборами.

— Новые, — подсказал тот, что речь идет о только-только переданных гостинцах.

— Уехали обратно в Родолесс, — чувствуя себя по-дурацки, вынужденно призналась я.

— Компенсируешь, — бросил Эсхард и как ни в чем не бывало принялся обсуждать с ректором дела академии.

В полном недоумении, не обращая внимания на ухмылки Илайса, я представляла, как занимаюсь засолкой овощей, доставленных прямиком из Родолесса. Верхом своего кулинарного таланта я считала умение заваривать чай. Да и тот удавался через раз. В общем, южные земли реально рисковали не досчитаться одного владыки, вынудившего меня следовать местным традициям и возмещать банки с патиссонами. Возмещать! Слово-то какое… опасное.

Едва ужин закончился, и мы вышли от ректора Эфрима в прохладный вечер, на озаренном фонарным светом дворе Эсхард объявил:

— Прогуляемся. Хочу показать тебе одно место. Я часто уединялся там со своими мыслями, когда учился в академии.

И мы пришли к смотровой башне. Когда начали подниматься по длинной винтовой лестнице, Эсхард поддерживал меня за локоть. В конечном итоге большая горячая ладонь как будто небрежно переместилась и вкрадчиво легла мне между лопаток. Всегда считала этот жест сугубо интимным.

— Ночью отсюда открывается чудесный вид на лесное озеро, — прокомментировал Эсхард, раскрывая деревянную дверь.

На смотровой площадке в тусклом свете огней, вживленных в каменный пол, возле высоких зубцов стояла не одна парочка. Не заметить кейрима было невозможно. Я отошла к высокому парапету, пока студенты, неразборчиво прощаясь с владыкой, покидали смотровую площадку. С высоты открывался вид на необычное озеро, словно обведенное светящейся голубой линией. Темная вода то и дело вспыхивала огнями.

Наконец, движение прекратилось. Башня опустела. Эсхард бесшумно встал у меня за спиной.

— Я просто обязана спросить, — с иронией проговорила я. — Ты помнишь имена тех «мыслей», с которыми здесь уединялся?