Он появился передо мной в режиме дополненной реальности. Его голос был спокойным, почти безэмоциональным, но в нем чувствовалась какая-то странная усталость, как будто он тоже был частью этого разрушенного мира.

— Покажите ногу, — сказал он.

Я медленно приподнял одеяло, стараясь не шевелить ногой. Искусственный интеллект посмотрел на мою ногу, и я увидел, как его цифровое «лицо» исказилось едва заметной гримасой. Он тяжело вздохнул, словно понимая, что ситуация хуже, чем я думал.

— Бинты наложены неправильно, — произнес он. — Шина тоже. Если ничего не сделать, риск некроза увеличивается на 67 %.

Я почувствовал, как холодная волна страха прокатилась по спине.

— Что мне делать? — спросил я, голос дрожал.

— В этой больнице вам мало кто поможет, — ответил ИИ, его голограмма мигнула, будто от помех. — Большинство так называемых врачей здесь — это студенты-недоучки или те, кого выгнали из частных клиник за некомпетентность. Они латают дыры, как могут, но настоящее лечение… — он сделал паузу. — Это редкость.

— Я так и понял, — горько усмехнулся я. — Тогда покажи, что делать самому.

Искусственный интеллект показал мне в режиме дополненной реальности, как аккуратно снять бинты, не повредив кожу, и как укрепить шину, чтобы она держалась правильно. Его голос звучал как инструкция, но в нем была какая-то странная человечность, как будто он понимал мою боль.

— Вам нужно быть осторожным, — предупредил он. — Если почувствуете сильную боль, остановитесь.

Я кивнул и начал действовать. Каждое движение давалось с трудом. Боль пронзала ногу, как электрический разряд, но я знал, что другого выхода нет. Я снял бинты, стараясь не смотреть на рану, которая уже начала воспаляться. Запах был тревожным — сладковатый, с металлическим оттенком. Потом, следуя указаниям, укрепил шину, используя подручные материалы — куски ткани и ремни.

Когда я закончил, искусственный интеллект снова вздохнул.

— Это временное решение, — сказал он. — Вам нужен врач. Настоящий врач.

— Здесь таких нет, — прошептал я.

Он посмотрел на меня своими цифровыми глазами, и в них мелькнуло что-то, что я не мог понять. Что-то почти… человеческое. Страх? Сочувствие? Решимость?

— Есть один, — сказал он. — Он… другой.

— Что значит «другой»? — спросил я с надеждой, которую не испытывал уже давно.

— Доктор Альберт Харистов. Его держат здесь в качестве наказания. Раньше он был ведущим кардиохирургом в Центральной Клинике, пока не отказался оперировать высокопоставленного чиновника в пользу ребенка. Ребенок выжил, чиновник умер. Теперь он здесь, в самой худшей больнице города.

— И ты думаешь, он поможет мне? — я не смог скрыть скептицизм в голосе.

— Не знаю, — честно ответил ИИ. — Он… сложный человек. Циничный до жестокости, резкий, часто грубый. Но он настоящий гений. И, что важнее, он все еще врач в самом истинном смысле этого слова.

В коридоре снова раздался шум — крики, звон разбитого стекла, чей-то плач. Обычная симфония больницы в мире, который давно перестал заботиться о людях.

— Как мне найти его? — спросил я, чувствуя, как надежда и отчаяние борются внутри меня.

— Он обычно избегает палат. Проводит время либо в заброшенном крыле восточного корпуса, либо на крыше. Ищите человека с недельной щетиной и вечно недовольным выражением лица. И… — ИИ помедлил, — будьте готовы к тому, что он может вас послать куда подальше. Это его обычная реакция на людей.

— Если он поможет мне сохранить ногу, пусть посылает куда угодно, — я попытался улыбнуться, но вышла только гримаса боли.

Искусственный интеллект кивнул и начал мерцать, сигнализируя о разрядке моего импланта.

— Одна последняя вещь, — сказал он, уже почти исчезая. — Не говорите, что я направил вас. Он… у нас сложные отношения.

Прежде чем я успел спросить, что это значит, голограмма исчезла, оставив меня наедине с болью, страхом и крошечной искрой надежды. Доктор Альберт Харистов. Имя, которое могло означать спасение или очередное разочарование.

Я осторожно встал, опираясь на импровизированный костыль, который соорудил из металлической стойки для капельницы. Боль прострелила ногу, но я стиснул зубы. Мне нужно было найти этого доктора, прежде чем инфекция решит мою судьбу по-своему.

За окном начинался дождь — кислотные капли барабанили по стеклу, оставляя мутные следы. Еще одно напоминание о том, что мир снаружи ненамного лучше этой больницы. Но сейчас это не имело значения. Сейчас важен был только один человек — врач, которого я никогда не встречал, но от которого зависела моя нога, а может быть, и жизнь.