— Даже не начинай, — оборвал его Хазин. — Я не передам никаких прощальных слов. Потому что ты выберешься. Со всеми.

Связь прервалась. Альберт посмотрел на карту завода и окрестностей, мысленно прокладывая маршрут к вентиляционной шахте. Риск был огромным, но альтернатива — бросить друзей и пациентов на произвол ГКМБ — была неприемлема.

Он собрал минимум необходимого снаряжения, проверил, надежно ли скрыт последний образец нанокрови, который он всегда носил с собой, и выдвинулся в направлении Фармзавода.

Ночь обволакивала его, как союзник, а улучшенные чувства позволяли видеть путь так ясно, словно он держал в руках карту с подсветкой. В его «двойном сердце» — полуорганическом, полумеханическом чуде современной науки — билась решимость спасти тех, кто верил в его миссию. В его идею о медицине, доступной каждому. О технологии, которая не разделяет людей, а спасает их.

И внутренний голос, странно похожий на голос Елены, шептал, что это больше, чем миссия. Это его выбор — выбор стороны в конфликте, который определит будущее не только нанокрови, но и всей медицины. Возможно, всего человечества.

Через час, как и обещал Хазин, у южных ворот Фармзавода начались беспорядки. Толпа разгневанных горожан — сначала несколько десятков, затем сотни — собралась, требуя правды о «преступлениях ГКМБ против медицины». Плакаты, громкоговорители, скандирование лозунгов — всё это создавало достаточно шума, чтобы привлечь внимание большей части охраны.

Альберт, наблюдавший издалека, дождался, когда второе кольцо оцепления ослабнет, и стремительно, используя каждый клочок тени, проскользнул к указанному Хазиным люку. Крышка была тяжелой, но его улучшенная физиология справилась с ней без особого труда.

Внутри вентиляционной шахты было темно и тесно. Пыль десятилетий покрывала металлические стенки, а воздух был затхлым, с легким запахом химических реагентов — остатков советской эпохи. Но шахта была проходима, и она вела прямо к подземным уровням завода.

Альберт двигался быстро, ориентируясь по памяти и по редким техническим маркировкам на стенах. Его усиленный слух улавливал отдаленные звуки — голоса, шаги, гудение оборудования. Звуки вторжения ГКМБ в то, что должно было стать храмом новой медицины.

Через разветвленную систему туннелей он наконец добрался до вентиляционной решетки, выходящей в один из технических коридоров подземного комплекса. Осторожно выглянув, он увидел двух агентов ГКМБ, патрулирующих коридор. Они двигались лениво, уверенные, что периметр надежно защищен.

Дождавшись, когда патруль отойдет достаточно далеко, Альберт тихо вышел из шахты и, прижимаясь к стенам, начал продвигаться в сторону сектора С4. Его улучшенные чувства позволяли заранее определять приближение людей, а знание планировки комплекса давало преимущество перед захватчиками.

Добравшись до перекрестка коридоров, Альберт замер, услышав знакомые голоса. В небольшой комнате, двери которой были оставлены приоткрытыми, он увидел Саяна. Ученый сидел за столом, обхватив голову руками, а напротив него стоял…

Строгов. Глава ГКМБ лично допрашивал Саяна, и его голос звучал странно… почти дружески.

— Ты же понимаешь, Саян, мы были коллегами, — говорил Строгов. — У нас общие цели. Мы оба хотим использовать нанокровь для блага людей.

— Блага избранных людей, — тихо, но твердо ответил Саян. — Я видел протоколы проекта «Феникс». Видел списки «приоритетных реципиентов». Ни одного обычного гражданина. Только высшие чиновники, военные, олигархи.

— Это первый этап, — Строгов развел руками. — Отработка технологии на контролируемой группе. Потом, когда все риски будут минимизированы…

— Я знаю эту песню, инспектор, — покачал головой Саян. — Сначала элита, потом управляемое распространение, потом… ничего. Потому что контроль важнее людей.

Он поднял взгляд на Строгова.

— А теперь у вас новый партнер — Вельский. Который видит в нанокрови только способ заработать миллиарды. Элитное лечение для тех, кто может заплатить.

Строгов вздохнул, словно действительно расстроенный непониманием.

— Я пытаюсь спасти технологию от хаоса, — сказал он. — От людей вроде Харистова, которые готовы раздать ее кому попало. Ты хоть представляешь, что будет, если нанокровь попадет в руки террористов? Преступников? Если миллионы людей внезапно получат улучшенные способности без контроля?

— А что будет, если миллионы людей внезапно перестанут умирать от излечимых болезней? — парировал Саян. — Если медицина станет действительно доступной для всех? Если исчезнет монополия государства и корпораций на здоровье людей?