— принялся дядя морочить мозг на манер моих приятелей-афганцев…

Я в сельском хозяйстве разбираюсь… примерно как в балете. Хотя в балете я хотя бы могу отличить у балерин кривые ноги от стройных. Однако слушаю.

— Так вот… Для улучшения породы Фризов во всём мире и, в частности, в США используют норвежскую красную… — Вепрев выразительно смотрит на меня.

Я понимающе киваю головой — мол, все мы это, конечно, знаем, кто же не следит за судьбой Фризов?

— А ты, Анатолий, я знаю в Норвегии был. И тебя там уважают. В совете состоишь, ну этом… по экологии.

— Бычка попросить на развод хотите? — наконец, до меня доходит.

— Что ты! — замахал руками Вепрев. Как его везти-то?! Нам бы семя этой породы. Но чтоб качественное. А то могут подсунуть чёрт-те чё.

— Аркадий Филимонович! Да, конечно! — соглашаюсь я, в голове уже прокручивая разговор с Мартой. Интересно, как вообще это подать? «Привет, Марта, ты мне тут помоги — нужен качественный бычий материал. Желательно с документами.»

Ладно, разберемся!

— А вы в курсе, что вас, Аркадий Филимонович, скоро поздравлять будут? — меняю я тему разговора.

— В смысле? — первым реагирует Шенин.

— От Власова слышал. Подали вашу кандидатуру на Героя соцтруда… думаю, в начале июня дадут, — раскрыл секрет я.

— Ни фига себе! — хором воскликнули Шенин, Вепрев и Недолюбко. А Генка с уважением посмотрел сначало на Вепрева, а потом на такого всеведущего меня.

— Хотя, может, это и секрет был, — запоздало спохватился я, почесав макушку. — Но мне Александр Владимирович ничего такого не говорил.

— Ох ты ж, честь-то какая! — заволновался Аркадий Филимонович. — Пять лет назад уже подавали, но что-то не срослось тогда — Ленина дали. Тоже очень почётно, конечно.

— Будет теперь два Ленина, — улыбнулся я. — Но пока поздравлять не буду.

— С меня стол, конечно. Всех вас, ребята, приглашаю. Только ты, Толя и вы, парни, пока не говорите никому, вдруг опять сорвётся что-то. Нервная обстановка сейчас на Съезде… Мало ли, поменяется настроение у генсека.

— Там не генсек же решает. Ну не суть. Я и не болтаю, вам только по секрету.

— Думал, не доживу! — не может поверить разволновавшийся коммунист.

— Да ты ещё и второго успеешь получить, — подбадривает его Шенин.

— Не, не успеет, — умничаю я и, поняв двусмысленность фразы, торопливо добавляю: — В прошлом году решили, что только один раз можно! Но зато даже если один раз наградил, то бюст на родине можно будет ставить! Бронзовый!

Чёрт, чё я несу?! Бюст можно… но после смерти. Впрочем, гости деликатно моей промашки не заметили. Да и вообще скоро отменят эту награду. Года три осталось… Если всё, конечно, пойдёт так, как было в моей версии истории.

— Ладно, мы тогда по коням? — вопросительно глядя на Шенина, предлагает Вепрев.

— Да, едем. Кстати, Толя, на заметку возьми: в Дубне открыли кооператив по аренде автотранспорта, лодок там разных, аквалангов. Вот вчера моя «Волга» колом встала, так сегодня за двадцать пять рублей езжу! — удивил меня босс. — Кстати, у нас в крае тоже можно такое организовать. Новые времена наступают.

— Каршеринг, — понимающе сказал я, но меня никто не понял.

Похоже, нет такого слова ещё в русском языке. Сам каршеринг есть, а слова нет. Просто «аренда»!

— А у тебя, смотрю, везде прихваты, и в Норвегии тоже, — уважительно цокает языком Генка, как только гости ушли.

— Во! С Вепревым надо на сабантуе поговорить о том, чтобы мясо закупать и молочку ихнюю, — встревает молодой отец. — А то Ленка всё время своего отца просит… А чё отец? У неё муж есть!

Мы ещё немного посидели, поболтали, и я, наконец, лег спать.

На следующий день на Съезде ничего особо интересного не случилось. Ну, разве что Лукьянова выбрали первым замом Горбачёва. Мучали его вопросами не один час, но этот товарищ — тот ещё махровый партократ, его с панталыку не сбить. Например, кто-то из депутатов спросил про пакт «Молотова-Риббентропа». Типа, «Каково ваше отношение к нему?» Так Лукьянов, не моргнув глазом, предложил вернуться к этой теме, когда будем рассматривать «Разное». Жук, короче.

Заседание уже подходило к концу, как один из депутатов посетовал с трибуны, что на митингах совсем нет советских и партийных работников. Мол, был он вчера в Лужниках… политически аморфны они.

— Враньё! Вчера выступал там секретарь МГК, так ему и рта открыть не дали! — раздался вдруг с галёрки знакомый голос.

А вроде как Генка кричал, неудовлетворенный несправедливым решением в отношении распределения ленинградских мест и случившейся вчера потасовкой. Он сегодня с самого утра взвинченный какой-то. Илья тоже, но тому лишнее слово прилюдно сказать… да страшнее войны.