Что благими намерениями устлана дорога в ад - истина вроде прописная. Но я опять стал жертвой своей доброты. А ведь еще в армии говорили: "Мотя, даже не думай проявлять инициативу". Теперь придется приложить все силы, чтобы Рехон не убил отца, не разрушил Выборг и по ходу помог мне открыть ларь. В общем, сущие пустяки. Единственное, что напрягает - нечисть, которая сходит с ума.
Глава 1
От советских хрущевок, которые строились как временное жилье и стали неизменной частью нашей современной жизни, почему-то именно осенью веяло какой-то невероятной безнадегой. Создавалось ощущение, что они словно выросли из грязи, своей серостью гармонируя с демисезонными сплином.
Или, может, правы были те, кто говорили, что красота в глазах смотрящего? В смысле — не уважаемого авторитета на зоне, а того, кто глядит на эти панельки. Наверное, в этом что-то есть. Потому что единственное прилагательное, которое можно было применить к моему настроению после всего произошедшего возле доме Васильича, — кладбищенское.
— Не много им будет, сс… три печати? — нахмурилась Лихо, когда я закончил.
Как только отпала необходимость путешествовать в непонятные миры и притаскивать не менее непонятных рубежников, нечисть снова заняла законное место подле меня. В смысле, поселилась в Трубке, чтобы не пугать окружающих своей аурой.
Что до печатей, тут она была в чем-то права, наверное. Над моим собственным домом висело всего две. Но там проще — коттедж набит существами разной степени крутости. Грифона опять же, пусть и мелкого, нельзя сбрасывать со счетов. А здесь Васильич будет совсем один, не считая кикимору. Но против целого кощея Марфа много не навоюет.
Что до самого правца — на него было больно смотреть. Наверное, потому я и выскочил из квартиры, как только дал соседу все вводные. Оно и понятно, сын не просто отказался от отца, а еще и пытался его убить. Не каждый справится с подобным испытанием. Васильич ничего, вроде как держался. Хотя я и опасался за его душевное спокойствие. Даже наказал Марфе не сводить со старика глаз.
— Ой, Матвей, сто лет тебя не видела, — услышал я знакомый голос. Хотя еще прежде, по приторным духам почувствовал появление Анжелики Никифоровны.
— Да, работа, все время по командировкам.
— А мы тут гуляем с Басей.
В роли Баси выступил крупная беспородная собака грязно-рыжего цвета. Причем, не щенок, а взрослая особь. Мне даже стыдно стало за той-терьера, который на всех парах умчался в неведомую даль и теперь напоминал мне о самом главном — не все в жизни можно исправить. Как едва ли получится помирить Рехона с Васильичем. Все, что мне оставалось, — выбрать сторону. Что я, собственно, и сделал, поэтому и поселил ныне обездоленного соседа в свою пустующую квартиру. И взял обещание пока не выходить на улицу, а все необходимое я буду привозить сам.
Вообще, складывалось ощущение, что я постепенно глубже погружаюсь в режим осажденной крепости. Сначала Зоя, теперь Васильич, кто будет следующим? Судьба мерзко захихикала и дала ответ, который выразился в телефонном звонке.
Я с тоской поглядел на дисплей, где обозначилось: «Костян». А так хотелось просто пройтись по своему старому району, зайти в «узбечку», чтобы поесть вкусного плова, вспомнить беззаботные чужанские дни, а не это вот все. Но на звонок я все же ответил.
— Мотя, здорово, это ты тут…
Он не договорил, «съев» последнее слово. Поэтому оставалось только догадываться, что именно я там совершил.
— Нет, я тут, а там быть не могу чисто по определению. А если ты будешь говорить сложноподчиненными предложениями, я тебя, может быть, пойму.
— Я этими сложными с подчиненными предложениями даже в школе не говорил. Короче, тут какая-то чертовщина на перекрестке Крепостной с Ленинградским проспектом.
— И ты сразу же вспомнил обо мне?
— А о ком же еще? — удивился Костян.
Я мысленно поставил себя на место друга. Ну, тут должен согласиться. Определенное зерно истины в его словах было. В последнее время, если в жизни Костяна происходило что-то экстраординарное, то виной тому оказывался я.
— Короче, светофоры не работают, — продолжил он.
— Ничего себе, прям все? В жизни такого не видел. Надо звонить в МЧС, военным, а еще вызывать десант из Хогвартса!
— Да хорош ржать, просто все словно, ну, я не знаю, с ума, что ли, посходили. Мы с Ольгой в машине заперлись, боимся выйти.
А вот это было уже серьезно. Коротков вообще мало чего в жизни боялся. Разве что подцепить что-то неприятное, связанное с именем римской богини любви. Не потому, что Костян был такой до фига храбрый. Нет. Но вот договориться с самым неадекватным товарищем для моего друга являлось само собой разумеющимся. Это был его дар, если можно так выразиться. Сколько раз «умение» присесть на уши выручало нас из практически безвыходных ситуаций — и не припомнишь.
— Сейчас буду, — сказал я, отключаясь.