Под его взглядом она вдруг смутилась и послушно всё натянула, поверх надела свою куртку, точнее то, что от неё осталось, а остальные вещи положила в сумку.

– Спасибо.

Он кивнул в ответ.

Лайя потрогала свои волосы, что обгорели и висели неровными локонами разной длины. Осталось разобраться с этим и можно уходить. Она достала кинжал и стала укорачивать волосы, отрезая всё то, что обуглилось. Рука Чонсока легла поверх её руки, останавливая. Лайя послушно отдала оружие. Воин осторожно, стараясь сильно не тянуть, подровнял её волосы, а потом достал меч и отдал ей в качестве зеркала.

Лайя посмотрела на своё отражение в полоске стали. Так странно видеть себя такой. У неё никогда не было короткой прически. Сейчас её волосы не доставали даже до плеч. И так непривычно легко голове. Вроде как ничего страшного, но стало очень грустно. Ей нравились длинные волосы. Ему нравились её длинные волосы. Чонсок заметил её состояние и сказал, убирая назад меч:

– Мне так больше нравится.

– А врать некрасиво, данхне Лим, – грустно усмехнулась Лайя, улавливая промелькнувшее в его глазах сожаление и участие, но его попытку поднять ей настроение, оценила.

Кларис вышла из убежища, посмотрела на девушку и воина, затем на разложенные баночки с мазями, и удивленно спросила:

– Лайя, почему не попросила меня перевязать?

Лайя в этот момент удивилась не меньше изимки. Эта мысль ей не пришла в голову. Она так привыкла рассчитывать только на Тэруми, Чонсока и Фенриса, что про существование других просто забыла. Мельком взглянув на Чонсока, поняла: он тоже не подумал, что можно обратиться за помощью к кому-нибудь ещё. Они привыкли, что есть друг у друга, и никого в свой мир не хотели пускать. Так же было и в Изиме.

Показавшийся эльф при виде снега тихо ругнулся, а затем предпринял ещё одну попытку вразумить Кларис, но та была непреклонна.

– Я не могу вернуться снова одна из всего отряда! Кто поверит в моё везение второй раз? Хочешь, чтобы меня допросили и узнали правду таким способом?

Мориан открыл рот, собираясь привести следующую порцию аргументов, но так и не нашел их, поэтому обреченно выдохнул и сказал уже всем:

– Следующий участок леса безопасный будет, по крайней мере первая половина дня так точно. Сам я там не бывал, но слышал от охотников. Там даже монстров толком не бывает. Нет и роя.

– А после? – подтолкнул его продолжить Чонсок.

– А после всё, как и везде. Иногда наргсы, правда, не в таком количестве, как у людей, рой и змеи по ночам. Могут и проклятые люди забредать.

– Но Таурохтар же как-то живут там, – с иронией заметила Лайя. – И судя по их одежде и комплекции – они явно не страдают от голода, холода и прочих тягот плохой жизни.

– Они просто, как и мы, знают свою землю и умеют минимизировать риски столкновения. Вы же тоже город не со всех сторон охраняете, а только с тех, где есть опасность нападения. – Мориан указал рукой направление и добавил: – Будем идти с уклоном в ту сторону, это дальше от Дэйлора, но зато там раньше были когда-то поселения людей, есть шанс найти на ночь укрытие. Если, конечно, хоть что-то от них осталось…

***

То, что следующий участок леса отличался от остального, Лайя уловила сразу. Вмешательство магических сил ощущалось на всей территории. След от колдовства был ни на что не похож. Это не магия мага или ведьмы. У Фенриса постепенно менялась его магия, следовательно, менялся и её след, который та оставляла после себя. Лайя предполагала, что такие, новые оттенки его магия носила именно из-за того, что стала ближе к эльфийской сути. Так вот магия, которая здесь ощущалась, была и не такой тоже. Это было что-то… иное. Одно хорошо, что, вроде бы, это не было враждебным. А ещё чувствовалось, что здесь как будто были установлены свои законы природы. Здесь даже было гораздо теплее, чем в месте, где они были ещё два часа назад.

– Это же магия? Да? – тихо спросил Чонсок, тоже замечая, что природа здесь на удивление… идеальная…

Лайя усмехнулась заявлению азура.

– Так ты скоро станешь одним из нас, – не удержалась и подтрунила над ним она. – Магию уже чувствуешь, а там и собственные способности проснутся.

– Боги и так знатно издеваются надо мной, не думаю, что покарают ещё и даром, – недовольно хмурясь, сказал он. – А магию я не чувствую, я её глазами вижу. Трава, птички поют, олень полчаса назад показывался из-за деревьев… Если я не умер и не в своем счастливом сне, и всё это настоящее, то другого разумного объяснения, кроме магического вмешательства, я не вижу.

– В твоем счастливом сне могла быть я, Мориан и Кларис? – засмеялась Лайя.

– В отношении последних двух я точно никогда фантазий не имел, – улыбнулся Чонсок, а потом вдруг переменился в лице, понимая, что вышло как-то не очень. Он поспешил исправить неловкую оплошность: – Ты тоже не являешься предметом моих фантазий… – И снова прозвучало не очень. Чонсок беззвучно ругнулся и стал искать подходящее нейтральное объяснение.

Лайя от его неожиданного курьеза громко захохотала. Кларис и Мориан вздрогнули и обернулись, недоумевая, как в таком положении можно веселиться, и переглянулись, очевидно, приходя к выводу, что у ведьмы окончательно помутился рассудок. Лайе от этого стало ещё забавнее. Она согнулась, заходясь от смеха, и схватилась за рукав Чонсока, давая себе опору.