Однако ж все, в конце концов, получилось, как он рассчитал-замыслил. Судьба, наконец, повернулась к нему своим прекрасным добрым лицом.

Начиналась новая жизнь...

* * *

Когда Иван позвонил в дверь некогда родимой квартиры - было два ночи.

Аня, открыв ему, щурилась со сна, запахивала халатик на груди, непонимающе слушала его извинения и не могла никак сообразить - чего он хочет?

А Лохов хотел поначалу только отдать деньги, коротко пояснить суть дела и тут же уйти-исчезнуть, но от уже подзабытого запаха своей квартиры, от вида полусонной бывшей жены он расслабился, сник, обезволел.

– Извини! Кофеем напоишь?
– спросил он, пытаясь добавить в голос шутливости.

– Конечно!
– обрадовалась и полностью проснулась Анна.
– Раздевайся, проходи...

Лохов разделся, пристроил шарфик на привычный крюк, достал свои старые тапки из обувного ящика, приткнул в угол сумку, прошел на кухню, осмотрелся.

– Извини! Всё торгуешь?

– Торгую.

– Прости!.. Одна живёшь?

– Одна. Мне, Ваня, уже пятый десяток... Забыл?

– Извини, извини! Ну и что? Тебе только чуть за сорок!
– бодро взялся успокаивать Иван.
– И в сорок пять, извини, баба ягодка опять... А что, Татьяна Ильинична женихов тебе не ищет?

– Они к свадьбе Ивашки уже вплотную готовятся - не до меня, усмехнулась Анна и вдруг серьёзно добавила.
– Да и не хочу я никаких женихов!.. Я, может, тебя до сих пор люблю...

– Да?!
– изумился Лохов.
– А знаешь, какие стихи недавно у меня написались? Извини!..

Простые радости свои

мне предлагала жизнь, врачуя.

Но о тебе я вспомнил. И

остановился, боль почуяв.

Пора смириться мне давно

с тем, что меня ты разлюбила.

И остаётся лишь одно

забыть, забыть про всё, что было...

Анна подошла к нему, обхватила его лысую голову, с грустью сказала:

– Зачем-то бороду отрастил... Перегаром пахнет... Поэт ты талантливый, а в жизни совсем дуралей... Я тебя больше никуда не отпущу!

– Нет, Аня, извини, - встряхнул головой Лохов, высвободился из её объятий.
– Мне сейчас срочно надо уехать. Я ещё толком не решил - куда, но, скорей всего, пока в свою деревню. Вот я тебе оставляю, извини...

Он вынул из кармана пачку зелёной инвалюты.

– Вот здесь пять тысяч долларов. Извини! Ты не бойся - они мои и вполне праведным путём получены. Брось ты эту торговлю, отдай все долги Елизаровой... Только деньги, извини, ты обменяй прежде на наши и не говори про все: скажи в "Русское лото" выиграла... Живи, пиши свои картины замечательные...

Лохов вдруг оживился:

– Извини, я вот что подумал: они ж тебя в покое не оставят. Продай ты к чертям собачьим эту квартиру или законсервируй и приезжай ко мне в деревню... У меня вон ещё десять тысяч в сумке... Представляешь, какая жизнь у нас пойдёт?!..

Конечно, Анна не сразу согласилась деньги взять... Конечно, не сразу и решилась она хотя бы возмечтать о крутой перемене своей жизни-судьбы... Но ведь и Лохов, разумеется, не сразу ушёл, да и гощение его в родном доме у бывшей жены, понятно, одним кофе и беседами не ограничилось...

Когда под утро расставались - споров уже не было: Лохов обустроится-обживётся, позвонит Ане, вызовет её.

И - жить!

5

Иосиф Давидович Гроссман изо всех сил хранил тайну целых три дня.

Он под благовидным предлогом утром и вечером исчезал из дому или "Золотой рыбки", мчался на своём "ауди" на улицу Энгельса, самолично убирал-мыл за котом ванночку-парашу, выводил собаку на гуляние, затем кормил животин и возвращался. Он даже субботу этими делами-заботами осквернил-похерил.

Наконец, невмоготу стало хранить-готовить сюрприз для Светы-рыбки и Яшеньки, надоело слушать-сглатывать от жены "жида пархатого" - рассказал всё ей, признался. Она поначалу и верить не хотела, кричать безобразно начала, но Иосиф Давидович как смог её успокоил, убеждал, что нет нужды и возможности этому простецкому парню-мужику его, старого еврея, обмануть, вокруг пальца обвести... Но Света-рыбонька всё равно в случае чего пообещала сорвать с него, Иосифа Давидовича, его дурацкий парик с клопами, разодрать в клочья и подать в суд на развод с соответствующим дележом "Золотой рыбки"...

Иосифа Давидовича пот прошиб.

* * *

На Рождество, в четверг, 7-го - погода случилась хуже некуда.

Чертыхаясь, Иосиф Давидович шёл от машины к подъезду дома на Энгельса, представлял, как вымокнет сейчас с проклятой таксой под зимним мерзким дождём донельзя. Хвала Господу Вседержителю, он делает этих глупостей последний день...

Иосиф Давидович попытался открыть замок, но ничего не получалось. Вдруг дверь распахнулась и незнакомый человек, возникший на пороге, жизнерадостно завопил: