Нахожу взглядом Ареса и посылаю ему «улыбку». Тебе нужно, чтобы я проиграл этот бой? Долги свои решил закрыть, чтобы папочка ни о чем не узнал? Соси, урод!

Ловлю на себе взгляд Кулесова. Перед тренером реально стыдно. Он в меня душу вкладывал, подвел его. Думал, хуже не может быть, душа и так в ошметках, оказывается, остались там нервные волокна, которые отзываются болью. Не простит, не примет, но сейчас он мне посылает взгляд, заряжающий на победу. Поднимает руку и сжимает кулак, без слов дает установку.

За бой я еще два раза оказываюсь лежащим на ринге. Поднимаюсь лишь благодаря ненависти, что продолжает выжигать нутро. Я не вижу Раяну, но знаю, что она на трибунах. Ни ей, ни ее уебку брату я не дам насладиться моим проигрышем! Арес потеряет то, что поставил на Питбуля. Его я тоже изрядно измотал. Удары у него, словно тебя кувалдой бьют, но и мои кулаки долетают до его челюсти, которую я сломал в пятом раунде. Слюной и кровью закапал весь ринг, но не сдается. И я не сдамся.

Предпоследний раунд. Ноги едва держат, но я не показываю, как вымотался. Бой тяжелый, словами не передать. Любой пропущенный удар может стать последним. Я собираюсь, максимально концентрируюсь. Не даю по себе попасть, выцеливаю свой удар. Сил махать кулаками не осталось. Нужно вложиться в победный. Шанс предоставляется, когда Питбуль бьет меня по корпусу. Понимаю, что если закрою печень от удара, не успею контратаковать. Вкладываю всю силу, прицельно бью. Питбуль попадает по печени. Не так сильно, как в первый раз, но достаточно, чтобы поставить меня на колени. Стою на коленях, ничего не видя из-за темной пелены перед глазами. В голове шум крови.

— Можешь встать? — спрашивает судья на ринге.

— Да. Я в норме, — тряхнув головой, фокусирую на нем взгляд и только потом вижу лежащего на ринге соперника, рядом с которым крутится доктор.

Рефери дергает мою руку вверх, как только я поднимаюсь на ноги. Сквозь шум крови доносятся крики, свист, аплодисменты. На все по@й. Качает, все плывет перед глазами, но я взглядом ищу Макара. Пусть отвезет меня домой.

— Янка, поешь, — Ника двигает ко мне тарелку с овсяной кашей, куда нарезала кусочки кураги и орехов.

Есть нужно, за последние три недели я похудела на четыре килограмма, при моем и так небольшом весе сильно бросается в глаза. Вещи висят, словно на манекене. Джинсы без ремня сползают. Приходится носить платья, которых благодаря Демьяну в моем гардеробе предостаточно.

Бросаю взгляд на папку, которую вчера вечером Ян передал мне через Нику. Слезы накатывают на глаза, срываются прямо в тарелку с кашей. Они когда-нибудь закончатся? Неужели за три недели я еще не все выплакала?

Запихиваю в себя несколько ложек каши, запиваю остывшим чаем. С Никой мы почти не говорим о моих переживаниях. Я рассказала все в тот день, когда вернулась из «Подземелья». Демьяна увез брат, со мной он говорить не стал. Даже не посмотрел в мою сторону, когда я бежала за ним и просила выслушать.

Я ходила к его дому в надежде, что он остынет и мы поговорим. Демьяна не было дома. Его лекции читал Герман. От него узнала, что Демьян перебрался к отцу. На мои сообщения он не отвечал, они так и весели непрочитанными. Удалил не открывая? Мой номер телефона не бросил в черный список, но на звонки не отвечал.

Пять дней назад Ника увидела его с Яном и сказала мне. Вечером я пошла к Демьяну домой. Чего мне это стоило, знаю только я. Кто-то может сказать, зачем бы бегаешь за ним, зачем унижаешься? Я не чувствовала себя униженной, потому что захлебывалась от чувства вины. Если бы я рассказала Демьяну про Арсения, брат бы не смог использовать меня. А Арс использовал. Сам признался.

— Прости, Янка, я много проиграл, если отец узнает, он закопает меня живьем. Ты не представляешь, что он за человек, — сказал он мне в тот момент, когда захлебываясь слезами, я бросалась на него с кулаками и орала: «Ненавижу!».

Арс предал меня дважды, подставил перед человеком, который действительно мне был дорог! У которого огромное сердце, которое он зачем-то держит замороженным. Оно только стало оттаивать…

В его окнах горел свет. У ворот стояло несколько машин, но меня это не остановило, хотя была трусливая мысль сбежать. Дрожащими пальцами, нажав на дверной замок, отошла в тень. В жизни так не волновалась. Я не цеплялась за Демьяна, хотя безумно любила. Если он решил порвать со мной отношения, значит, так тому и быть. Я переболею, смогу! Для меня важно было, чтобы Кайсынов меня выслушал. Чтобы знал, я не предавала. Хотела объяснить, почему малодушно смолчала, не рассказав о брате. Что до последнего не знала, что Арсений собирается меня использовать, чтобы выиграть долбанную ставку. Деньги и собственная шкура для моего братца оказались дороже единственной сестры…

Демьян вышел ко мне. На лице еще не до конца сошли следы побоев. Сердце от боли за него разрывалось. На улице было холодно, а он стоял в одной футболке и низко сидящих на бедрах домашних штанах. Он тоже похудел.

— Зачем пришла, Раяна? — от его спокойного равнодушного голоса внутри что-то умирало. Я готова была к демонам в его взгляде, но не к холодности.

— Поговорить, — выдавила из себя. — Выслушаешь? — сжимая перед собой рюкзак.

— Нет, — ощущение, что отрезает последнюю нить, связывающую нас. — Ничего не изменится, не трать свое время. Возвращайся в общежитие уже поздно, — развернувшись, ушел в дом, закрыв перед моим лицом вначале калитку, а потом и дверь дома, откуда лилась громкая музыка и слышны были голоса его друзей и подруг.