Дом переходил в длинную прямоугольную гостиную, которая тянулась слева от меня. Прямо передо мной была дверь, ведущая на кухню. Должно быть, когда-то здесь был коридор, отделявший прихожую от гостиной, но дом перестроили, и некоторые стены убрали, чтобы сделать планировку более открытой. Справа от меня была ещё одна дверь, которая оставалась закрытой.

В гостиной на диванах расположились двое мужчин и девушка. На кофейном столике перед ними лежали палаш, который, по сути, был мачете с крестовиной, булава и дробовик. Позади них, у дальней стены, стояли четыре большие клетки, поставленные друг на друга. Правая клетка в нижнем ряду была не пуста. В ней, свернувшись калачиком, сидел маленький мальчик с тёмными волосами и бледным заплаканным лицом.

Если бы Джули была здесь со мной, мне бы и пальцем не пришлось пошевелить. Она была беспризорницей до того, как стала моей подопечной. Одного вида этого ребёнка в клетке было бы достаточно, чтобы моя девочка сошла с ума, а когда она бы очнулась, все в этом доме были бы мертвы.

Трое членов банды уставились на меня. Один из них был высоким и худощавым, лет сорока, с обесцвеченными волосами, щетиной и квадратной челюстью. Его указательный палец и мизинец на левой руке были отрезаны на уровне средних фаланг. Другой был ниже ростом, коренастее и моложе, с оливковой кожей, тёмными, коротко подстриженными волосами, и татуировками на шее и руках, которые виднелись из-под чёрной футболки без рукавов. Девушке было около двадцати пяти лет, у неё было круглое лицо, белая кожа и длинные светлые волосы. Милашка, будто она не размахивала оружием, зарабатывая на жизнь. От запястий к предплечьям тянулись стилизованные татуировки в виде языков пламени. Вероятно, она была огненным магом.

Десять лет назад я бы пошутила, что мне надо взаймы стакан сахара, но, став мамой и столкнувшись с угрозой для своего ребёнка, я взглянула на вещи по-новому. Все знали, что торговля людьми — это один из самых отвратительных поступков, на которые может пойти человек. Но одно дело понимать это умом. И совсем другое, когда твоего ребёнка похищают, и ты смотришь в глаза похитителю, пока он режет лицо твоему сыну.

— Объявление, — сказала я Томасу.

Он поднял его.

— Кому вы его продали? — спросила я.

— Какого хрена… — открыл рот Низкорослик.

Квадратная челюсть встал и схватил булаву со стола.

— Джейс!

В глубине дома распахнулась дверь. Мгновение спустя из кухни вышел мужчина лет сорока. Джейс был широкоплечим, темноволосым, загорелым, со шрамами на обеих щеках. Короткая черная бородка торчала на его подбородке, как пучок темных волос. Он выглядел так, будто участвовал во многих драках и любил распускать руки.

За ним следовал другой мужчина, возвышавшийся над своим боссом на целую голову. Ему было чуть за двадцать, он был загорелым, высоким и толстым. Громила.

— Я вижу, мальчики и девочки, что мы обзавелись наёмницей, — заявил Джейс. Он остановился там, где, по его мнению, я не могла его достать. Ему следовало остановиться на два шага раньше.

— Знаешь, в чём твоя проблема, Том? — протянул Джейс. — Ты слишком тупой, чтобы понять, когда нужно остановиться.

Девушка на диване улыбнулась. Двое мужчин рядом с ней наблюдали за мной. Тот, что пониже, расслабился, когда появился Джейс, но блондин всё ещё был начеку. В его работе не доживёшь до сорока, если не научишься разбираться в людях, и ему не нравилось то, что интуиция подсказывала ему обо мне.

Джейс продолжал:

— Тебе следовало сидеть на попе ровно, когда Девейн прибил твой плакат о пропаже к твоей входной двери.

Судя по гордому выражению лица Громилы, он и был тот самый Девейн. Томас не упомянул о плакате. Неважно.

— Вместо этого ты нанял какую-то шлюху, которая достаточно глупа, чтобы взять твои деньги. — Он повернулся ко мне. — Позволь мне рассказать тебе, как всё будет, милая. Я трахну тебя, а потом повешу…

Я шагнула вперёд и ударила его ногой в голову. Я не подняла руки, и он не ожидал этого. Моя нога с силой ударила его. Голова Джейса откинулась назад. Он оступился и упал на спину. Тупица.

Я указала на объявление.

— Кому вы его продали?

Медленно вращающееся колесо хомяка, которое питало мозг Девейна, наконец, осознало тот факт, что босс лежит на полу и стонет. Девейн понимал, что такое насилие. Он знал, что, когда происходит насилие, наступает его время. Он набросился на меня.

Я отошла в сторону. Он пронёсся мимо меня, развернулся, и я ударила его ладонью по правому уху. Девейн покачнулся. Большинство людей упали бы, но он остался на ногах, шатаясь, но держась, и попытался схватить меня. Я отклонилась назад и нанёсла косой удар по его колену. Колено с хрустом сломалось. Девейн взвыл и рухнул, как подрубленное дерево.

Сидевшая на диване поджигательница вскочила, подняв руки.

Я выхватила дубину из рук Томаса и бросила в неё, та попала ей в грудь. Она взвизгнула и упала.

Джейс вскочил на ноги с окровавленным лицом, схватил со стола палаш и бросился на меня. За полсекунды, которые ему потребовались, чтобы преодолеть расстояние между нами и замахнуться мечом для удара, я выхватила «Саррат» из ножен на спине и полоснула его по шее. Это был классический удар, рассекающий по диагонали от левого уха. Лезвие сабли рассекло мышцы и спинной мозг без малейшего сопротивления. Из раны хлынула кровь. Его голова упала с плеч.