– Не стану! – прохрипела Брунгильда. Гордая валькирия никогда бы не склонилась перед этим уродом…

Но он сжал пальцы. И она схватилась за горло. А потом, задрожав, бессильно упала на колени. С её губ сорвалось рыдание.

– Я тебя убью! – зарычал Хаг, и бросился вперёд.

Как будто оковы спали с его тела, и угроза подруге заставила сбросить оцепенение.

Он взмыл в воздух на чёрных крыльях. В его руках из пустоты возник голубоватый призрачный меч.

– Как же ты мне надоел… - проговорил Мун сквозь стиснутые зубы. – С тобой с детства слишком много носились. Ты слабак! И всегда им будешь.

Разжимает пальцы. Брунгильда, хрипя, втягивает воздух в грудь. Опирается на пол дрожащими руками и пытается откашляться. Тёмные волосы мокрыми прядями свисают вниз. Её всю бьёт крупная дрожь. Но по крайней мере, Мун отвлёкся и не закончил начатое.

Взмах его руки.

Хага отшвыривает прочь. Он бьётся об стену и сползает вниз.

Я прижимаю ладони к губам.

Мой друг упрямо поднимается на ноги опять.

– Я… тебя… всё-таки достану! – повторяет упрямо. Чёрные глаза горят ненавистью. Вороньи крылья распахиваются снова. Хаг вонзает меч в каменный пол. И когда Мун снова пытается отшвырнуть его прочь, остаётся на месте, пригнувшись, словно сопротивляется невидимому вихрю. Только на скулах бродят желваки.

И в этот момент чёрная жижа вскипает выше.

– Довольно! – скрежещет злобный женский голос. – Эти игры меня утомили. Потом разберёшься со своей сумасшедшей семейкой! Мне не до того.

Пол дрожит всё сильней, мелкие камушки подскакивают на месте. Рокот в недрах гор разрастается, и словно судорога пошла по стенам.

А я, как завороженная, смотрю на то, как всё выше и выше поднимается чёрная волна. Вот уже выше человеческого роста… Скоро она хлынет на меня и затопит…

И вдруг я понимаю кое-что такое, что совершенно сбивает меня с толку. И почему-то отступает паника.

А чёрная волна отчего-то замирает и не делает попыток упасть мне на голову. Как будто медлит. И тоже настороженно внимает голосу гор.

С удивлением прислушиваюсь к себе.

И тут понимаю.

У меня перестало болеть сердце.

– Боже мой… - шепчу тихо. А внутри вспыхивает совершенно отчаянная, глупая, неуместная в такой момент, но такая безумная надежда…

– Какого чёрта происходит? – кричит Мун, перекрикивая грохот. Который всё больше напоминает шум падающих камней.

Он уже забыл держать свою магию, и Хаг наконец-то смог выпрямиться, тяжело дыша.

– О да-а-а-а… я надеялась, что так будет! – с мрачным удовлетворением роняет Хель. В глубине чёрного потока всё чётче вырисовывается женское лицо. – Я ждала тебя, и ты пришёл.

Удар.

Ещё.

И ещё.

Каменная арка слева в стене идёт трещинами.

С жалобным треском рушится высохшее дерево.

В оглушительном грохоте часть стены просто разваливается.

И в зал врывается гигантский монстр. Покрытая кровью грязная лохматая шкура, в которой никто бы уже не угадал снежно-белый цвет. Колоссальных размеров клыки, каждый из которых может вспороть человека или перекусить его надвое. Пылающие алым огнём гнева, совершенно дикие глаза.

Я никогда не думала, что он может быть таким.

Он как будто стал больше с момента, как мы расстались.

Он такой страшный, что при одном только взгляде на него Мун смертельно бледнеет и отшатывается. А его невеста, сдавленно вскрикнув, бросается бежать и скрывается с глаз. И только Хаг стоит и потрясённо смотрит.

Мой друг сейчас к нему ближе всех.

Я не успеваю сказать ни слова. Я не успеваю выкрикнуть, как сильно люблю, и как долго ждала. Сказать, что я здесь. Броситься, обнять… не успеваю вообще ничего.

Алые, бешеные глаза гигантского волка останавливаются на Хаге.

Весь в каменной пыли, Волк издаёт низкий утробный рык, который отзывается дрожью у позвоночника. В этом рыке столько ненависти, звериной, первобытной, непередаваемой… что я вдруг всё понимаю. И мне становится так страшно, как никогда.

Прыжок.

Хаг не поднимает меча.

Просто стоит и смотрит. На того, чью Жизнь он отобрал.

Кажется, теперь в отместку хотят забрать жизнь у него.

– Фенрир, нет! – дикий крик срывается с моих губ.

В последний миг траектория прыжка монстра смещается.

И вместо того, чтобы впиться в горло, белые клыки вонзаются в чёрное как ночь воронье крыло.

С сухим и страшным хрустом ломается кость. Перья безжизненно повисают.

Мучительный крик боли.

Хаг падает на колени.

А на чёрный камень тронного зала во второй раз за сегодняшний день льётся алая кровь.

Глава 57

Эхо этого страшного крика всё ещё дрожит в моих ушах.