— Порой мне кажется, ты седой старец, а не пятилетка, который ещё недавно под стол пешком ходил. Твой план выглядит абсурдным, но почему-то я даже не сомневаюсь в том, что ты сможешь его выполнить.

— Говорят «устами младенца глаголит истина». А значит, что даже в таком крошечном теле, как моё, может скрываться гениальный мозг, — шутливо сказал я и задумался.

А ведь и правда, как такое провернуть? Если бы мы состряпали фиктивный брак с мамой и Черчесовым, то я бы с лёгкостью стал наследником рода Черчесовых. Но это не вариант. Мама беременна и может пострадать. С другой стороны я могу использовать Мимо. Правда, он разговаривает, как умственно отсталый… Эх… Ладно, что-нибудь придумаю. Но позже.

Мама грустно улыбнулась и стала трепать меня по волосам. Правда, нежности быстро закончились и она переключилась на другой объект обожания. Отворилась дверь, и в комнату вбежал серый комок шерсти с зелёными глазами.

— В одну каску точишь?! А я?! — возмутился Хрюн.

Он собирался запрыгнуть на стол, но не успел. Мама с визгом набросилась на пса и стала его чесать, трепать за ухом, гладить пузико, тыкать пальцем в нос. Одним словом, Хрюн попал в ловушку.

— А что это за миленькая собачка?! Совсем как поросёночек! Ещё и разговаривает! Какая прелесть! — без умолку трещала Елизавета Максимовна.

Хрюн испуганными глазами посмотрел на меня и пропищал:

— Спасите…

— Миш, это твой?

— Я сам по себе, — рыкнул Хрюн, а в следующее мгновение его сжали так, что глаза чуть не вылезли из орбит. — Пустите! Хозяин, ну чего ты ржёшь?! Помоги!

— Ты же сказал, что ты сам по себе? — усмехнулся я и посмотрел на счастливое выражение лица мамы. — Его зовут Хрюн де Лавуазье. Утверждает, что породистый французский бульдог. Но это не точно.

— Хрюнчик! — пискнула от восторга мама и прижала пса к себе. — Можно я оставлю его себе? Можно?

— Оставляй, конечно, — кивнул я, наслаждаясь зрелищем.

— Ой! А хочешь пирожочек? — Мама всплеснула руками и через пару секунд уже кормила Хрюна остатками пирога.

Сказать, что пёс был доволен, значит не сказать ничего.

— Ам-ням, ням-ням! — чавкал он, разбрасывая крошки во все стороны. — А можно молочка?

— Конечно, лапулечка! — выпалила Елизавета Максимовна и метнулась за крынкой молока.

— Значит, так. Меня не будет пару дней. А ты наслаждайся обществом моей мамы, жирей и защищай её, пусть даже ценой своей жизни. Усёк? — спросил я стальным тоном, заставив пса прекратить жевать.

— Фсё фделаем, — кивнул он и тут же перевёл взгляд на маму, держащую в руке кружку с молоком.

— Прости, миски не было. Но ты ведь и из кружечки попьёшь? — Елизавета Максимовна так ласково общалась с Хрюном, что я даже начал ревновать.

Сразу видно, маленькая девочка очень хотела собаку в детстве. Но тяжелые жизненные обстоятельства, гибель рода и замужество заставили её надолго отказаться от маленькой пушистой мечты. Что ж, уверен, через неделю Хрюн не захочет даже отходить от Елизаветы Максимовны. А может, попросту не сможет. Разжиреет, как свин, и не сможет даже сдвинуться с места. Ну и ладно. Его проблемы.

Я тихонько вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Эхолокация уловила тихие шаги. По лестнице поднимался Гаврилов. Заметив меня, он склонился в поклоне.

— Ваше благородие, — сказал капитан с язвительностью в голосе.

— Станислав Карлович, иди-ка сюда, — стальным тоном проговорил я и схватил его за предплечье. — Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда. Я глава рода. Ты присягнул мне на верность. Если я что-то приказал, ты выполняешь. Не доволен приказом? Можем обсудить. Но не смей саботировать мои указания, особенно прилюдно. Я понимаю, что для тебя я всё ещё пятилетний пацан, но…

Договорить мне не дали.

— Прости, — сказал Гаврилов, виновато посмотрев на меня. — Я привык к армейским порядкам. Дедовщине и всему такому. Вот и смотрю порой на младших свысока. Я знаю, что ты многим гвардейцам фору дашь, да и ума тебе не занимать. Одним словом, извини. Постараюсь держать себя в руках и не саботировать твои решения.

— И-и-и? — протянул я, предлагая капитану добавить самую важную часть.

— И больше никаких секретов.

— Вот это дело, — улыбнулся я и приобнял своего… отчима, получается. — Рад, что мы нашли общий язык. Тогда ты остаёшься за главного, а я полечу в Уфу.

— Как это — полетишь? — нахмурившись, спросил Гаврилов.

— Если хочешь посмотреть, иди за мной, — уверенно сказал я и потопал вниз по лестнице.

Я наведался в арсенал за автоматом. Взял две сотни патронов и отправил их в хранилище. После поднялся на крышу управы, увы, более высоких зданий в селе не было. Отстегнул магазин и прикоснулся к пуле, вешая на неё метку «Пространственного обмена». Пристегнул магазин обратно, снял с предохранителя и передёрнул затвор.

— Ну что, Станислав Карлович? До скорой встречи, — проговорил я и выстрелил вдаль.