— Идемте на улицу, вы там успокоитесь. Не плачьте. Вы не ударились? – я почти приподняла ее и вывела наружу. Она была легкой, как тринадцатилетняя девочка.

— Извините, простите, - торопливо повторяла она и часто сглатывала, словно горло ее было сухим.

На улице я рассмотрела женщину. Мне показалось, что ей не меньше семидесяти. Таких называют Божьими одуванчиками: седая, лицо в тонких, как мятая папиросная бумага, морщинках, опущенные уголки рта, тонкий нос и почти прозрачные, как небо, глаза.

Одежда ее на свету оказалась куда хуже, чем я увидела в первые минуты: тоненькое, протертое на локтях пальто было ей велико. Чиненые-перечиненые туфельки точно были насквозь мокрыми, потому что лужа перед крыльцом тянулась от двери и до дороги.

— Идемте, вот там есть скамья, - я указала на скамейки, тянущиеся рядком вдоль небольшой аллеи со все больше зеленеющими, свежими и ароматными липами.

— Мне до дому нужно. У меня там собачка и пара котиков. Но положенных мне пяти рублей на месяц хватает только на уголь и еду. Муж мой умер три года назад, - медленно, но красивым и четким голосом рассказывала она, пока мы шли к скамье.

Фирс увидел меня с дороги, махнул рукой. Я махнула в ответ, и он успокоился.

— Значит, вы живете совсем одна?

— Да. Если не считать зверье. Прибились, знаете ли, - она хохотнула, как делают это люди, вспоминая о милых любимцах.

— Понимаю. Я вот тоже недавно котика в дом взяла. Потешный, как петрушка. На шторах висит, рыбу клянчит все время, - поддержала я ее рассказ.

Мы присели, и старушка поправила разошедшиеся полы пальто, под которым темнело вдовье платье.

— Как вас зовут? – спросила я, стараясь не разглядывать бедность, за которую ей было так неудобно.

— Лидия Львовна, милое дитя! Муж называл меня исключительно Лидочкой!

— А в издательство вы приходите зачем? – поинтересовалась я.

— Ой, это слишком долгая история, чтобы задерживать вас.

— Знаете, время уже обеденное. Я очень люблю длинные истории и как раз собираю такие. Мы можем поехать в чайную. Она здесь недалеко. У меня есть коляска, и она домчит нас за пару минут.

— Я-ааа, у меня… нет свободных денег, дитя мое, - ей снова стало неудобно, и только что гордо представившая свое имя женщина вдруг исчезла. Передо мной снова предстала нищая старушка.

— У меня есть. Мы будем считать, что я вас пригласила, – заявила я и призывно помахала Фирсу. Тот подъехал прямо к крыльцу конторы. Мы вернулись на дорогу и подошли к коляске.

Фирс помог женщине забраться в экипаж, практически подняв ее на руки и усадив. Да так споро, что она даже не успела понять. Мне нравилось, что Фирс не задавал мне лишних вопросов. То ли доверял, то ли считал уже хозяйкой наравне с Осипом.

В чайной было людно, и требовалось ожидать, когда столики освободятся. Я провела Лидию к паре быстро жующих, а значит, торопящихся баб в простых белых платках, завязанных назад узлом. Они глянули на мою новую подругу, как сытые, хоть и уличные кошки глядят на прибившуюся тощую товарку.

— Вот здесь мы и присядем. Мы ведь не помешаем вам? – спросила я соседок.

— Места не куплены, поди. Садитесь, куда хотитя! – ответила одна из них. Фирс остался в проходе, ожидая, когда эти двое освободят место. Падать на него надо было быстрее, чем за пару минут, иначе тепленькое место пропадало под очередным голодным рабочим.

Подбежавший паренек в белой когда-то рубахе спросил коротко и несколько манерно:

— Пироги с ливером, с квашинай капустай али с картошкой?

— Шесть с ливером, шесть с картошкой и три горячих чая, - быстро ответила я, оценив размеры пирогов у соседок.

— Рубчик и три копейки, - быстро в уме насчитал паренек, записал наш заказ и пропал, прихватив отданные мной деньги.

— С ливером? Ой! – воскликнула Лидия. Скинула шаль со шляпки и принялась рассматривать публику.

Через пару минут к нам присоединился Фирс.

После пирогов с горячим чаем наша команда расслабилась, несколько разомлела, и я даже подумала: не пойти ли нам обратно на скамью. Но мы решили остаться.

Четвертое место постоянно занимал очередной едок, но нам они уже не мешали.

Лидия рассказала, что муж ее был художником, писал в основном по заказу, а иногда даже для важных особ.

— Вот, - она залезла рукой за пазуху и вынула небольшой, размером с книгу, но тоненький, как блокнот, сверток.

Развернула и, положив на стол, сместила, словно карты, плотные картонки с изображениями, от вида которых мое сердце почти остановилось!

Наследством Лидии Львовны оказались карточки: удивительной красоты миниатюры с девушками в нарядной деревенской одежде, городскими модницами в театре, верхом, на балу.