Пытаясь освободиться от его мертвой хватки, возмущаюсь:

– Мне больно! И холодно!

Он кивает, а затем тащит меня за собой как на буксире.

– Куда...куда мы?
– пищу так жалобно, что самой противно. Но липкое чувство стыда, своей вины не позволяет сейчас вести себя иначе.

– Домой тебя отвезу, вместо такси. Заодно и поговорим, как будем жить дальше.

19

На середине пути я уже знаю, что Тигран не женат, детей у него нет. А ещё с удивлением отмечаю, что меня к нему невероятно тянет. Так странно, я сама не понимаю, отчего так происходит. Возможно, всё то же чувство вины гложет, заставляет искать пути выхода из ситуации. Мне хочется быть рядом с ним, разделить боль, что изредка плещется в его взгляде. Я представляю, каково ему. Одно дело, мужчина, что не желал ребенка. Мужчина, что с удовольствием отделался одной ночью и блокировкой номера. И другое дело, человек, который был готов нести ответственность за свои поступки, который был бы рад ребенку. Это я вижу в его глазах, поступках, в череде вопросов о том, какой его сын, что любит, как рос....И я его этого лишила. В нашей, женской, аналогии мой поступок- то же самое, если бы ребенка унес отец, сразу после родов, даже ни разу не показав матери. Унес на несколько лет, не позволяя матери видеться с ним. Только в этом случае ее боль растянулась бы на годы, а на Тиграна же она обрушилась разом. Я виновата. Очень виновата. Перед ним. Перед сыном. За то, что лишила их той близости, которая появилась бы, непременно появилась, расти Ратмир вместе с отцом с рождения.

В свое оправдание могу лишь напомнить себе, как раздавлена и напугана была, как желала навсегда забыть обо всем, что связывало меня с семьёй Миннехановых. А ведь Тигран был её частью.

– Арина, - вдруг поворачивает голову ко мне Тигран, на мгновение скользя по мне задумчивым взглядом, хоть я и вижу, как внутри него всё кипит.- Неужели нельзя было написать, позвонить, послать гребаное смс?!

Я молчу. Мне нечего сказать. Я сама виновата в том, что для Ратмира родной отец теперь будет совершенно чужим человеком. Одно успокаивает - возраст ещё слишком маленький для того, чтобы появилась непреодолимая дистанция между ними. И тут же точно холодной водой обдает осознание - а если бы судьба всё не решила за меня? Я со своей трусостью лишила бы сына отца навсегда? С каждым днём ведь все сложнее и сложнее было бы связаться, сказать правду.

Тигран, отворачиваясь, всматривается в дорогу. Фары его машины разрешают угольную темноту, выхватывая стайки снежинок, спешащих вниз.

– Прости меня. Пожалуйста. Это...Я очень виновата перед тобой. Перед сыном.- наконец, нахожу в себе силы признать.- Мне было очень тяжело в то время, когда мы ...

Тигран кивает, крепче сжимая руль.

– Я понимаю. Развод, неопределенность.
– соглашается он внезапно - Ещё и то, что я сделал.

Да, он прав. Его поступок я тоже очень долго не могла ни забыть, ни понять, принять. Зачем он поступил так? Сначала все казалось мне лишь его властным капризом, желанием доказать себе, что он может получить всё, что пожелает. Гонкой соперничества с Дамиром. Теперь же я в этом не уверена. Я не знаю, чего он добивался на самом деле.

Долгое время мы едем молча. Я лишь украдкой кошусь на его мощные сильные плечи, руки, сжимающие руль. Невероятные в своей неприступности мысли то и дело вспыхивают в воспаленном разуме- каково это, когда они обнимают? Скользят по каждому сантиметру тела? Я ведь и не помню, как была с ним? Точно яркая вспышка, вызвавшая бурю эмоций. То, что я долгое время пыталась забыть, отстраниться, не вспоминать. Постыдное удовольствие, то, чего не было за многие годы с мужем. Дамир пользовался мной, не заботясь ни о моем удовольствии, ни о чем вообще. Теперь я понимаю- ему попросту хотелось все скорее завершить. Он спал со мной от безвыходности, безысходности, так до конца и не смирившийся с произошедшим.

Мы подъезжаем к дому. Тигран, останавливаясь у подъезда, глушит двигатель.

– Приехали.- вырывается у меня глупая очевидность. Я нервничаю, не зная, что делать.

Тигран морщится. Не так он представлял себе встречу с сыном. Сейчас даже игрушки никакие не купить- поздняя ночь.

Он идёт следом за мной, я чувствую его дыхание на своем плече. Как назло, приезжает лишь маленький лифт, и мы стоим так близко, что я краснею от неловкости. А после, когда долго не могу попасть ключом в замочную скважину, Тигран, хмыкнув, забирает ключ из моих дрожащих пальцев, и открывает дверь.

В коридоре я включаю бра, чтобы не сильно светить. На звук входной двери выходит заспанная Елена Петровна. Она удивлена, что позади меня стоит высокий темноволосый мужчина. Раньше никогда она не видела ни мужчин в этом доме, ни вообще рядом со мной.

– Здравствуйте, я немного пораньше вернулась. Простите, что разбудила. Это Елена Петровна, наша няня. А это - Тигран. Папа Ратмира.- выдаю я единой очередью, точно из автомата. Тяжело признавать свои ошибки, перед всем миром.

Елена Петровна старается побороть удивление:

– Здравствуйте.

Она оглядывается назад, где в полумраке комнаты спит Ратмир. Закутавшись в пуховый платок, женщина отступает в сторону.

– Я поеду тогда?
– косится она на меня- Раз ты тут.

Деликатности ей не занимать. Я, вся на нервах, и не сообразила, что квартира однокомнатная. Что если Тигран решит остаться даже выпить чаю, то всем будет неловко и неудобно.

– Я вам сейчас такси вызову, и оплачу ...- начинаю я, ни Тигран молча вытаскивает четыре пятитысячных купюры из сумки с документами, и даёт их няне.

– Это за неудобства, я сейчас наберу- мой водитель приедет, довезёт вас.

Я хмурюсь, думая, откуда у него свой водитель? Страх змеёй вползает в сердце - за эти годы Тигран мог действительно выше и выше шагнуть по работе, теперь, помимо власти, у него ещё и деньги? А вдруг он захочет забрать Ратмира?

Елена Петровна, заметив мое взволнованное состояние, шепотом интересуется, все ли хорошо, пока Тигран застыл над кроваткой сына, разглядывая его в блеклом свете ночника.

– Да, простите, что так вышло....Я ...сама не ожидала.- с горечью отвечаю, пытаясь сдержать слезы. Смотреть, как взрослый мужчина с таким трогательным беспокойством и, в то же время, с невероятной нежностью, склонился над кроваткой родного сына, которого от него скрывали несколько лет. Это невыносимо, просто невыносимо.- Я случайно встретила его... сегодня. И рассказала всё.- делюсь хоть с кем-то частичкой мучившей долгие годы правды. Правды, что звучит невероятно, фантастически, словно насмешка или глупый розыгрыш. Это видно даже по Елене Петровне, что пытается подслеповато разглядеть на моем лице хоть какие-то эмоции, понять, шучу ли я или серьёзна. Кажется, она даже тайком попыталась принюхаться, хоть знает, что я не пью.