— Лейтенант! — Щёлкнул каблуками сержант. — Вот! Желает говорить с вами!

— Коль желает, поговорим, — рыжий отложил пергамент в сторону, придавил его кинжалом в ножнах. — Кто такой?

— Риинс альт Перрон из Дома Серой Пчелы. — Отвечал Ланс. — А с кем я имею честь беседовать?

— Эрнан альт Шоан из Дома Белого Пса. Лейтенант третьей роты «правых».

— Кого-кого, простите? — Удивился менестрель. На этот раз без притворства.

— Полностью мы зовёмся Гвардия Правого Дела. Но обычно нас называют «правыми». Вы что, пран Риинс, никогда о нас не слышали?

— Увы… — Развёл руками Ланс. — Не довелось. А должен был?

— Скажу вам, положа ладонь на сердце, мне глубоко наплевать, слышали вы обо мне или нет. Но полк «правых» известен во всём Аркайле. Вы нездешний?

— Ну, поглядите на меня, пран Эрнан! Я похож на унсальца или трагерца?

— Не похожи. Потому у меня и возникают вопросы. Где находятся земли Дома Серой Пчелы?

— На севере. — Ланс врал напропалую и всё думал — сойдёт это ему с рук или нет? — Неподалеку от Дома Белого Оленя.

— Вы вассал Дирана альт Ланне?

— Нет, я связан вассальной присягой с Домом Черного Волка. Но что за допрос? Вы меня в чём-то подозреваете?

— Я всех подозреваю. С какой целью вы хотите въехать на территорию, занятую мятежниками и кевинальскими оккупантами?

— Я предпочёл бы не разглашать цель поездки.

— Почему?

— Здесь замешана женщина, мне не хотелось бы невольно скомпрометировать её.

— Я ценю вашу деликатность, но здесь не время и не место для тайн и недосказанностей. Мы не можем пускать всех подряд через заставы.

— Что значит — всех подряд? — Менестрель почувствовал, что закипает, хотя надо было проявлять сдержанность и осторожность. — Двадцать поколений моих предков защищали Аркайл от внутренних и внешних врагов!

— Мало ли кто и что защищал триста лет назад… — Отмахнулся лейтенант. — мы живём здесь и сейчас, а не в далёком прошлом. Повторяю вопрос — какова цель поездки?

— А я не понимаю причины подозрительности и не желаю отвечать на ваши вопросы! Почему бы двум благородным пранам не прислушаться друг к другу? Я могу дать слово чести, что никогда не злоумышлял против моей державы.

— И, тем не менее, в то время, когда каждый пран, болеющий душой за Аркайл, записывается в армию его светлости Эйлии альт Ставоса, вы стремитесь на земли, занятые нашими врагами.

— Смею заверить, у меня есть веская причина!

— Которую вы не желаете разглашать?

— Которая не должна никого волновать, кроме меня!

— Ошибаетесь, — лейтенант резко поднялся.

Ланс схватился за шпагу скорее по привычке. Обычно, когда разговор с кем-либо заходил в тупик, менестрель хотел ощутить под пальцами оплетённую кожей рукоять. Она успокаивала, вселяла уверенность и порой возвращала хладнокровие.

Это было ошибкой.

В тот же миг его локоть стиснули сильные пальцы, а к горлу прикоснулось что-то холодное. Гадать не приходилось. Конечно же, кинжал.

— Вы арестованы за измену короне Аркайла, — отчеканил рыжий. — Связать и под замок!

— Слушаюсь! — весело отозвался сержант, о котором Ланс совсем забыл, но который, как оказалось, всё время разговора торчал за его спиной.

Оказавшись в сарае на старом сене, превратившемся в труху и вдыхая пыль, поднимающуюся при любом движении, менестрель думал, что, возможно, надо было сопротивляться — попробовать вырваться, рискуя серьёзно пораниться о клинок, выхватить шпагу, вступить в схватку с тремя противниками сразу… И почти наверняка погибнуть. Драться в замкнутом пространстве деревенского дома, среди столов, лавок и табуретов, можно, если ты быстр и подвижен. Но именно этого качества он был напрочь лишён, из-за плохо зажившей раны на ноге. Наверняка его закололи бы после первых двух-трёх выпадов. А может, так и надо было? Умереть, но свободным?

Ланс сделал выбор в пользу надежды на удачу. Раньше она его не подводила. Но уже в сарае, когда глаза привыкли к полумраку, он жестоко разочаровался в собственном малодушии. В противоположном углу лежал связанный человек и слабо стонал. Альт Грегор попробовал заговорить с товарищем по несчастью, узнать, с кем свела его судьба, но не услышал ответа. Тогда сомнения окончательно окрепли в его душе. Кто такие эти «правые», почему позволяют себе таким образом обходиться с благородным праном? Зачем вообще его арестовали? Ну, предположим, не имеет он права, по мнению рыжего лейтенанта, ехать в Вожерон, так разверните коня мордой в противоположную сторону и хлестните по крупу веткой акации.

Глава 9

Ч. 2

В размышлениях и самокопании менестрель провёл стражу или чуть больше. Ремни, стягивающие запястья, причиняли не меньшую боль, чем застарелая рана. Сосед по темнице уже не стонал, а тихонько сопел — лишь это подтверждало, что он ещё жив. За стеной перекрикивались солдаты. Обычная армейская жизнь. Сержант кого-то костерил за плохо затянутый ремень. Потом гнусавый голос, по которому Ланс узнал лейтенанта Эрнана альт Шоана, обругал сержанта за то, что ревностной службой он помешал послеобеденному отдыху начальника. Тут альт Грегор вспомнил, что очень легко позавтракал. В животе заурчало. Но кормить заключённых, по всей видимости, никто не собирался. Вспомнив старинную поговорку «Кто спит, тот ест», Ланс попытался заставить себя вздремнуть, но сон не шёл.