Есть три существа, кто наделены огненной сущностью: ражи – народ, чьё название с древнего наречия переводится просто «огонь», эджаги, а также саткары. Первые достаточно редко встречались в древние времена, а сейчас их наверняка вообще не существует. Вторые, подобно первым, также сегодня встретить практически невозможно. А та, что путешествовала с нами, навряд ли бы согласилась принести себя в жертву ради того, чтобы подарить возможность богу войны стать ещё более разрушительным. Остались только лишь саткары. Конечно же, я обо всём этом рассказал Дракалесу. Томелон принялся пролистывать таузваль, чтобы попытаться отыскать хотя бы уж какие-то упоминания о ражах. Потому, как долго он занимался этим поиском, становилось очевидно, что эти труды были напрасны. Вечное слово не содержит сведений о месте нахождения этих элементалей. В отношении второй идеи он не собирался приносить в жертву эджага, лишь бы обрести власть над этой стихией. Несмотря на то, что наша огненная спутница не была воинственной, всё же её сущность, которая превосходит сущности слабых народов, возвышала это существо в глазах Победоносца, и он не видел причин уничтожать её. Когда же дело дошло до саткаров, Дракалес пообещал, что в следующий раз, как только он почувствует присутствие проклятого в том мире, куда они ринутся, непременно позовёт меня, чтобы я заключил его душу в Сердце огня. Что ж, сущность этих огненных творений Йора сильно исказилась, а потому я мог допустить то, что мне предложил великий завоеватель. Путь их жизни послужат хотя бы уж так на благо великого предназначения. Однако ж я предупредил Дракалеса, что для полного заполнения артефакта понадобится либо очень много саткарских душ, либо одна душа, но очень сильного саткара. «Если потребуется, я приведу к тебе хоть весь Хор» - заявил мне Победоносец. И ведь он мог.

Но у меня был и другой выход, как найти сущность саткара – Зарагона. Пока владыка Атрака путешествовал по мирам, записанным в таузвали, я воспользовался духом войны, который объединял всех ратардов и ваурдов, и призвал в Атрак саткарку. Та откликнулась на мой зов не сразу, ведь была занята охотой на своего Хнег’рарга’Зара. А потому, в очередной раз зайдя в тупик во время своих изысканий, она всё-таки соизволила предстать передо мной: «Что, костлявый, истосковался по прелестной саткарке? Учти, ты не в моём вкусе». Не отвечая на её пустые слова, я принялся расспрашивать её о зеражах. «Уж не захотел ли ты узнать, какая нежить получится из саткара?» Но, поняв, что ошибается, она принялась рассказывать мне об огненных духах, в которых превращается любой саткар после своей физической смерти. Саткарка призналась, что ей никогда не доводилось погибать, а потому она не знает, что чувствует и осознаёт огненная душа, когда мчится обратно в Хор – мир, сотворённый Йором, где обитают саткары. Точнее же, должны обитать саткары. После того, как создатель проклял свои создания, Хор опустел. Также Зарагона поведала многое из того, что мне и так было известно о саткарах, а именно: зеража можно призвать и вселить в живое или мёртвое существо, чтобы даровать саткару физическое воплощение; что призвать из небытия саткаров могут саткаралы и владыки-саткары; что от могущества, которым обладало физическое тело при жизни, зависит и могущество самого саткара: одержимая крыса, конечно будет сильнее обычной, однако саткар, полученный из тела ленгерада, будет полноценным, такими, каким он был до обращения в зеража. Но, помимо этого, Зарагона рассказала и о другой форме призыва зеража, которая называется зульфу. Да, раньше, когда Йор использовал саткаров, чтобы побеждать в войнах великих, сами саткары могли создавать разульфудов. Это противоположность одержимости, когда зераж подчиняет носителя себе и прибавляет к собственным силам ещё и силы того, в кого он вселился, по сути, становясь саткаром. Однако в рассказе воинственной саткарки не это было новым, а то, что при таком вселении зеража в тело носителя разульфуд получает только силы саткара, но остаётся самим собой. Вот это мне было как раз таки и нужно – чтобы в артефакт вселилась только сила пламенного существа, когда как разум его был подавлен. А потому я обратился к ней:

– Ты – саткар-владыка, одна из 55. Призови для Дракалеса зераж могущественного саткара и всели его в артефакт как разульфуда.

Глаза пламенной проклятой хищно сузились:

– А что мне будет от этого, костлявый?

– Ты состоишь в воинстве Атрака, и то, что мы делаем, идёт на благо всему воинству непобедимых. Отринь свою алчность и поступи как истинный саткар.

Мои слова были подобраны не просто так, ведь в прошлом саткары были единым воинством, а потому то, что делалось ради одного из них, делалось и для всех сразу. То, что предлагал я, напомнило о том, что она делала раньше. И это вызвало нужную реакцию с её стороны. Не нужно было уметь видеть чужую сущность, чтобы понять, какие изменения произошли в её душе. Внешне же она так и осталась неприступной. Но этого и не требовалось от огненного существа, ведь она сделала то, что было нужно.

Мы переместились в другой мир, пустующий. И вот, на просторном лугу стоят двое: зоралист и саткар. Пепельная туча от Зарагоны тут же покрыло всё пространство над нашими головами, так что здесь стало достаточно темно. Если бы кто видел нас со стороны, то не поверил бы глазам, ведь такое невозможно – два существа с отличающимися сущностями творят одно дело. Она протянула свою руку к земле, и на том месте, куда указывали её пальцы нарисовалась огненная пентаграмма. И, глядя на то, как полыхает символ саткаров, Зарагона заговорила, и её голос перестал быть задорным, но сделался очень серьёзным:

– Во времена, когда Йор был с нами, мне была дана власть над могущественными саткарами. Они были моими слугами, грозными, безмолвными и достаточно сильными. Прям как ваурды Дракалеса. Столько времени прошло, и теперь от них не осталось ничего. Так пусть же один из них послужит на благо мира войны, - она взглянула на Сердце Абстаила, которое сжимали мои костлявые пальцы, - Водрузи артефакт над символом огня.

Используя свою безграничную магическую мощь, я подвесил артефакт над местом призыва зеража и удерживал его там столько, сколько это потребуется для вселения в него души слуги Зарагоны. Огненная воительница начала творить свою магию. Я ощущал, как саткарские силы начали исходить из неё. Они улетучивались из её тела и покидали этот мир, чтобы отыскать и призвать зераж того самого саткара, который служил ей во времена войн великих. Воцарилось безмолвие. Пепельная туча продолжала застилать небеса. Два страшных существа стояли друг напротив друга. И полнейшее безветрие добавляло к этой мрачной картине ещё больше жути. Мы пробыли в этом мире какое-то время, так что полдень начал превращаться в вечер. И в это самое время символ саткара явил нам ответ – сверху прямиком в пентаграмму врезался могущественный зераж. Сейчас пятиконечная звезда стала для него ловушкой. Огненный дух метался внутри небольшой площади. Невоплощённый саткар по законам их огненной природы стремился обратно в Хор, когда как сила Зарагона удерживала его на месте. Пока эти две противоборствующие силы держали дух, я сумел разглядеть его. Но разглядеть на так, как если бы на зеража смотрело обычное существо физическим взором, но на него сейчас было устремлено всё моё внимание. И я видел, что раньше это существо было огромного роста. Его туловище было покрыто огромной чёрной чешуёй, словно пластинчатая броня. Позади вился длиннющий хвост, который так же был покрыт этой бронёй. Из его спины, локтей, пяток, затылка и также кончика хвоста торчали многочисленные шипы. Лик его ужасен, а прыть его подобна звериной. Такими существами раньше повелевала Зарагона. Однако теперь, когда Йор проклял их и отнял у всех саткаров-владык совершенство, её сущность умалилась, и эти существа навряд ли подчинятся ей, как раньше. Сейчас, пока служитель воинственной проклятой не воплощён, он ничего не осознавал. Он не был существом.

Потратив ещё немного времени для того, чтобы усмирить эту непокорную сущность, саткарка начала процесс слияния с артефактом. Душа стала просачиваться внутрь огромного рубина, однако делала это с большой неохотой, так что Зарагоне приходилось напрягать все свои саткарские силы, чтобы поддерживать этот процесс. И то даже так всё происходило слишком долго. Того и гляди, Зарагона потеряет свою сосредоточенность, и процесс прервётся. И тогда к этому делу решил подключиться я. В рядах бессмертных пока что ещё не было саткаралов, а потому мы не могли использовать саткарскую силу. Но так как сущность саткаров тесно переплетена с сущностью огня, то я воспользовался именно знаниями из этой стихии, чтобы поддержать Зарагону. Так как она была сильно сосредоточена, то не заметила, как я собирался присоединиться к ней, а потому, когда я аккуратно вложил свой огонь в её, она сначала напугалась оттого, что кто-то посторонний вмешивается в её ритуал. Но, увидев, что это был я, успокоилась. Однако тут же её вновь объял страх, потому что следом за этим осознанием пришло другое – что я не один, а нас великое множество, миллиарды. Ведь для того, чтобы поддержать этот ритуал, я разделил с ней мою сущность, так что она увидела, что разорад – это не один бессмертный. Это все мы, всё наше полчище, над нами – Зорага, а за нашими спинами на неё глядел бог Пустоты. Её объял сильный ступор. И в таком состоянии она пробыла весь ритуал, а после уже не могла смотреть на нас с Ренгалом былым взором.

После того, как Дракалес надел заряженное сущностью саткара Сердце Абстаила, стало понятно, что вместе со знаниями этот артефакт нёс с собой ещё и силу, силу, чтобы творить магию огня. И после этого мир войны был опалён ещё пламенем, извлекаемым духом Дракалеса из этого артефакта. Этому измерению никакого вреда не было, ведь он и так, по сути, состоял из огня. Но тогда бог войны изрядно потренировался в этом магическом ремесле. А я внимательно наблюдал, как действует это самое сердце огня.

И хоть ему очень сильно хотелось понять, насколько могущественна штуковина, что висит у него на шее, всё же он не позволял, чтобы огонь имел над ним власть. Он понимал, какая могущественная сила у него в руках. А он был завоевателем, но никак не разорителем. А потому огонь находился в его власти и был использован только лишь для запугивания или демонстрации своего величия.

Жертва отца

Невысокая, хрупкого телосложения, кожа бледная, волосы прямые, чёрные и длинные, уходя ниже плеч, лицо печальное. На ней были чёрные бархатные штаны, чёрный корсет, а в руках она держала весьма необычное копьё. Древко из чёрного дерева, а наконечник был выкован изо льда.