Когда оная блаженная сестра Рихи благополучно оставила мир сей и вошла в новую жизнь, некий глас сказал сестре Ите Зульцерин: «Поступайте все, как Рихи из Шалькен. О, какая будет вам польза, если вы однажды начнете благоговейно задумываться, что наш Господь некогда за вас претерпел! Аминь».

Была у нас также одна весьма блаженная пожилая сестра, которую звали сестрой Бели из Лютисбаха. Любовь, какую имела к Богу, она обнаружила с помощью многих строгих и святых упражнений. А особо великое благоговение она испытывала к милостивой Матери Господа нашего Иисуса Христа и обычно вычитывала ей всякий день III раза по пятьдесят «Ave Maria». Любезная Владычица наша пожелала ей показать, сколь угодно ей было такое служение. Когда один раз она пребывала на ложе своем в лазарете, ей явилась прекрасная дама, какую когда-либо видел человеческий взор, в белоснежных одеждах, и доверительно присела к ней на кровать. Блаженная сестра Бели весьма удивилась неизреченной красоте этой дамы, не зная, кем та могла быть. Однако милосердная Дева позволила себя опознать и промолвила: «Я — твоя Матерь из Царства Небесного, столь часто тобой прославляемая. Это белое одеяние ты соткала мне ангельским приветом, с каковым часто и благоговейно обращалась ко мне». Услышав такие слова, сестра прямо-таки пропиталась вся радостью, благодарила и восславила милостивую Матерь за то, что она нашла ее скромное служение столь угодным себе.

И вот милосердная Матерь пожелала еще больше возжечь ее к служению тем, что ей в видении было показано, что в одеянии Владычицы нашей имеется только один рукав. Она сему удивилась и пожелала узнать у нашей Владычицы, что сие означает. Та ответила ей с немалой любовью: «Всякий день ты мне читаешь III раза по пятьдесят “Ave Maria”. Отныне тебе надлежит произносить еще один раз пятьдесят. Тогда-то у меня от тебя будет полное одеяние». Сие наставление она приняла от нашей любезной Владычицы с благодарностью и впредь усердствовала еще более в служении ей, а равно в хвале ее единородному Чаду [234] , нашему возлюбленному Господу Иисусу Христу.

Была у нас также другая добродетельная сестра, звали ее Мехтхильдой из Ведисвиля. По сугубой любви наш Господь уготовил ей пред кончиной тяжелую хворь. И особенно в голове она ощущала столь невыразимые боли, что из-за них сестры должны были держать ее изо всех сил. Однажды такие страдания переполнили чашу терпенья, и она обратилась с жалобой к нашему Господу. И Господь — Владыка всякого утешения не пожелал оставить ее безутешной, явившись ей в страстях Своих коронованным терновым венцом. Он положил Свою израненную голову перед нею на ложе и произнес с великой любовью: «Вот смотри, как ради тебя была изранена Моя голова, и поразмысли, кому было хуже: тебе или Мне?» Из сих слов сестра извлекла несказанное утешение и готовность терпеть, так что впредь не нуждалась в помощи, чтобы сестры, как прежде, держали ей голову. Нет, она лишь хотела, чтобы ей перевязали голову платком, да и то только сзади.

Была у нас также одна блаженная сестра из мирянок, ее звали Адельхайд из Линдау. И ей, пожалуй, было целых сто лет, когда она померла. Она совершенно ослепла и лежала не менее III лет перед смертью в постели в таком терпении, что ухаживавшая за нею сиделка говорила о ней, что ни разу не видела ее в раздражении. Она усердно молилась, и сиделка заставала ее почти всегда, и днем, и ночью, молящейся. Еще же она была исполнена такой радости, что нередко весело напевала милые песенки о Господе нашем. Время от времени она дружески беседовала с Богом, словно Тот сидел перед нею [237] . Иногда она говорила:

Ах, милый Боже, Ты — отец мой, и мать моя,

и мой брат, и моя сестра.

Ах, Господи, Ты — всё, что желаю я,

и Матерь Твоя — подружка моя [238] .

Господь наш был ей очень близок, посещая ее особою благодатью. И она рассказывала сама, что временами видит нашего Господа и святых. А один раз она выглядела особенно радостной, так что, когда ходившая за нею сестра заглянула к ней после заутрени, ее взяло удивление, что же с ней приключилось, и сестра спросила ее об этом. А она ей благостно отвечала: «Чего мне еще желать? Господь наш и наша Владычица были у меня и говорили мне в утешение, что я никогда не разлучусь с Ними».

Также и другая сестра как-то раз лежала с ней в одном больничном покое. И сестра эта слышала, как она громогласно воскликнула и сказала: «Если тут кто-нибудь есть, то пусть скорее встает! Наш Господь, наша Владычица и всё небесное воинство явились сюда!» Их она, должно быть, увидала духовными очами, поскольку телесными уже ничего не видела.

Как-то раз она обучала еще одну сестру из мирянок антифону «Ave stella matutina» [239] [240] и повторяла при этом: «Учи его тем охотней, что наша Владычица сама меня ему научила!» И сему мы должны по справедливости верить, ибо к нашей Владычице, любезной Царице, она обращалась с особенно горячей и благоговейной молитвой. После того, как Господь наш пожелал ей воздать Собою Самим за верную и долгую службу и она, приняв святую кончину, отошла из этой юдоли печали, она явилась во сне одной из сестер и произнесла радостным голосом стих: «Quam magna multitudo dulcedinis tue, domine! О Господи, сколь велика и обильна та сладость, каковую Ты уготовал для боящихся Тебя!» [241] И тогда сестра спросила ее: «Разумеешь ли, что сие означает?» Та же ей пылко ответила: «Да, ибо я там, где всё это познала!»

В том же помоги нам всем, Боже! Аминь.

Меня охватило желание нашего Господа, как бы Ему послужить чрез друзей Его. И Он меня надоумил. Мне взошло на ум написать о подвигах благих и блаженных сестер, как и об особых откровениях благодати, которую даровал наш Господь и о которой, как я могла слышать, то и дело везде говорили. Когда я однажды сидела и писала о наших блаженных сестрицах, как можно было услышать из этой книги, случилось так, что ко мне заглянула добродетельная сестра Элизабет Бехлин. Мне захотелось разузнать и о ней что-нибудь, и я осторожными словами подвела ее к тому, чтобы она стала рассказывать [243] .

Когда ей исполнилось не более VIII лет, с нею было во сне, что она как бы узрела пред собою возлюбленную нашу Владычицу и бросилась к ней. Пречистая Дева приняла ее под свой покров, да так нежно, как мать свое от всего сердца любимое чадо, сказав ей: «Гляди, я тебя никогда не выпушу из-под покрова сего». Ее детское сердце так укрепилось дарами благодати, что она, если позже на нее нападала необузданная резвость, как с детьми этого возраста по природе случается, сразу начинала в себе помышлять: «Ах, хочешь ли бежать из-под покрова нашей Владычицы?» А позже, когда ей исполнилось X лет, ей показалось, что отец собирается отдать ее в мир. Тогда она дерзко вошла к нему и сказала: «Батюшка, знай, если отдашь меня в мир, я тебя обвиню на Страшном Суде!»