— Вот именно, — Галя улыбнулась.

— Слушай, подруга, я вообще-то тебя обидеть хотела.

— Я не обиделась.

— Плохо.

— А как хорошо?

— Надо понять, прежде чем замуж выскакивать, а то потом поздно будет. Будете всю жизнь в одном горшке, — строго поучала ее Наташка. — Ты же даже туфли без примерки не покупаешь!

— Да я их вообще не покупаю.

— Вот! — сбить Наталью с толку практически невозможно. — Мужа тоже выбирают не очень часто. Иногда — только раз в жизни, так что надо рассмотреть и изучить товар. Покупка дорогая, не на один сезон…

— Что мне рассматривать-то?

— Все!

Как выяснилось из дальнейшего инструктажа, для того, чтобы рассмотреть все, надо пожить вместе.

Жизнь с Женей оказалась пресной, как диетическое питание, но полезной для здоровья и нервов.

Галочка, которая постоянно боялась его потерять, успокоилась только после свадьбы. Все прошло, как в угаре: Анфиса Максимовна излучала радушие, Светлана Николаевна фыркала, изображая светскую даму в ссылке. Родственники перепились до состояния паралича. Галина, услышав заветные слова «объявляю вас мужем и женой», впала в тихое блаженство и перестала реагировать на происходящее.

Счастье казалось равномерным и тягучим. Женя не устраивал Галочке ни приятных, ни неприятных потрясений. Они просто жили, и жизнь эта казалась все-таки блеклой. Но всякий раз, выслушивая привычные Наташкины вздохи по поводу пропажи очередного кавалера, Галина с умилением смотрела на Женину фотографию. Он был стабилен и надежен, как Великая Китайская стена. Ровно настолько же он был уныл и предсказуем.

Эта стабильность начала раздражать даже маму, для поддержания нормальных отношений с которой у Жени появилась специальная статья расходов. Он вообще был весьма рационален и рачителен. Все траты заносились в большой лохматый блокнот, бюджет расписывался на месяц вперед. В выходные они ездили в деревню на огород.

Галочка, не хватавшая звезд с неба, быстро втянулась в столь незамысловатый темп жизни и тихо радовалась своему неяркому счастью. А вот Светлана Николаевна, регулярно выслушивая от Таты рассказы о жизни ее дочери за рубежом, подкрепляемые фотографиями удачливой девицы на фоне капитализма, перестраиваться не желала. Ее настроение скакало по синусоиде, на пик которой приходились ежемесячные подарки от зятя. В провалах — дни «подарочного простоя», когда Женины недостатки становились невыносимы.

— Тряпка, а не мужик. Плюнь в глаза — божья роса! — презрительно бросала теща в такие дни. — Вон, Татка своему слово поперек боится сказать. Там — мужик с большой буквы. Они у него все одеты, обуты и в кулак зажаты!

— Мама, а ты хотела бы, чтобы он тебя тоже в кулак зажал? — возмущалась Галочка.

— Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя! Я всегда мечтала, что в доме появится именно такой.

— В таком случае ты бы ходила как лемур, — справедливо замечала дочь.

— Зато ты была бы как за каменной стеной. Ради счастья дочери я готова пожертвовать собой!

— Не надо нам жертв, — бормотала Галя. — И так сил уже нет это все терпеть.

— Вот и я о чем — живешь и мучаешься!

В результате никто никого не понимал, а в доме царили относительные мир и согласие, невзирая на попытки Светланы Николаевны открыть дочери глаза.

Она даже хотела привлечь на свою сторону Скачкову. Наташка, воплощение эмансипации и феминизма, вдруг оказалась жутким консерватором и категорически отказалась участвовать в проекте.

— И что она будет делать с этими открытыми глазами? — пугалась Наталья. — Нормально живут, лучше многих. Пусть уж лучше так, чем никак. И по-моему, они отличная пара.

Скачкова совершенно справедливо полагала, что Галочке крупно повезло, и попытки очернить Женю ни к чему хорошему не приведут. Поэтому, пытаясь прикрыть старательно открываемые Светланой Николаевной Галочкины глаза, Наташка периодически заводила с подругой душевные разговоры о том, что тещи всегда недолюбливают зятьев, и плела псевдонаучные глупости про психологический дисбаланс поколений.

Галина с Наташкой соглашалась и взахлеб жаловалась на Светлану Николаевну, совершающую регулярные варварские набеги на их семейное гнездышко с целью разбить хрупкий сосуд любви и взаимопонимания. После таких семейных чаепитий, на которых мама со змеиной улыбкой отмечала отсутствие у Гали обновок, украшений и стиральной машины, Галочка обычно тихо плакала, Евгений же оставался невозмутим.

Если бы Светлана Николаевна могла предположить, что Женя научился отключаться от диалога и филигранно глушить передаваемые ею сигналы, как КГБ глушило радио «Свобода», то, вероятно, получила бы от злости апоплексический удар. Действительно, глядя на тещу, он размышлял над перспективами развития бизнеса, подсчитывая возможные прибыль и убыток от открытия новых точек. Цифры отвлекали его от оскорбительных намеков, а навязчивая пожилая тетка воспринималась им как досадное, но вполне переносимое недоразумение и приложение к семейной жизни.