Группа старших советников и офицеров собралась на вздернутом юте флагмана; Таквал и Тэра стояли в самом центре, глядя на громадную ширму, скрывающую их от глаз льуку. Отсюда им были прекрасно видны мельчайшие детали организованного хаоса, благодаря которому спектакль теней стал возможен. Тэра кривилась всякий раз, когда кто-то действовал невпопад или сталкивался с соседом-кукловодом. Даже после длительных напряженных репетиций актерам не удалось добиться синхронности. Тэра не винила их. Времени на подготовку было крайне мало, и всем удавалось поспать от силы пару часов за ночь. Чтобы не выдать свои планы, нельзя было репетировать за настоящей ширмой; приходилось пользоваться парусами идущих впереди кораблей (причем только днем, когда можно было скрыться за парусами замыкающих судов). Но, по крайней мере, у актеров получилось порепетировать, в отличие от других участников этого грандиозного замысла.

Тэра понимала, что буквально ходит по лезвию ножа. Слишком многое необходимо было исполнить просто идеально. А как же иначе? В этом-то и заключался нестандартный подход.

– Агоны и льуку никогда не видели ничего подобного, – восхищенно прокомментировал стоявший рядом Таквал. Он улыбался до ушей, словно ребенок, впервые попавший в театр. – Нашим шаманам понравится такое искусство.

– В детстве мы с братьями и сестренкой тайком сбегали из дворца, чтобы послушать сказителей и посмотреть на представления театра теней, – с ностальгией промолвила Тэра. – Теперь нас разбросало по разным уголкам мира, словно семена одуванчика по ветру, и вспоминать о тех временах все слаще.

– Я не смогу восполнить то, чем ты пожертвовала, – ответил Таквал, ободряюще положив руку ей на спину, – но моя семья станет твоей семьей, а мой народ – твоим народом.

Девушка молча кивнула. Тепло руки Таквала успокаивало, но сейчас было не время для утешений.

Наблюдая за громадными пляшущими тенями, она с беспокойством вспомнила о родных: начитанном Тиму, искусном фехтовальщике Фиро и маленькой Фаре, обожавшей романтические истории. На самом деле принцесса сконструировала некоторых марионеток по уникальным рисункам Фары, в которых упор делался на четкие абстрактные фигуры, в большей степени отражавшие не внешний вид объекта, а его дух. Таким образом она почтила сестру. Получится ли у них свидеться вновь? Или оба брата и сестра со временем растают в памяти, превратившись в такие же геометрические абстрактные фигуры?

А как насчет Дзоми – умной, отважной, прекрасной Дзоми? Тэра вспомнила ту волшебную, почти бессонную ночь, что они напоследок провели в номере «Трехногого кувшина». Вместо слов на прощание они при свете свечи показывали друг дружке тени на стене, переплетая свои руки до тех пор, пока стало невозможно понять, где чья.

«Уместится ли в моем сердце больше одной любви? Смогу ли я остаться верна родным и близким?»

Команды актеров на канатах заставили гаринафина спикировать на два воздушных корабля, но те сделали петли, ловко увернувшись, и зашли на гаринафина с флангов, обжигая ему крылья огненными копьями. Разумеется, настоящие воздушные корабли были на такое не способны, но у фантазии есть свои преимущества – законы физики ей не указ.

По замыслу Тэры грандиозный спектакль с музыкой и тенями должен был отвлечь преследователей от истинных намерений флотилии дара, и раз уж она взяла сценарий на себя, то решила повеселиться как следует.

«Политика и война – тоже игра теней, спектакль, в котором у каждого из нас есть своя роль. Никто не знает, что получится в итоге – трагедия или комедия».

Ее размышления прервала короткая барабанная дробь.

– Пожалуй, это моя любимая музыка, – произнес Таквал. – Обычно в Дара исполняют такие мелодии, от которых клонит в сон, как после обильного ужина. Но эта… под нее так и хочется пуститься в пляс!

– Ты уверена, что на городе-корабле ее слышно? – спросила Тэра у Сами. – Надеюсь, все наши труды не напрасны.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, – ответила та. – Звук хорошо разносится над водой, особенно в сумерках. Опытным китобоям известно, что кораблям лучше всего обмениваться сигналами на рассвете и на закате. Точно не знаю, как это работает, но очень удачно, что вы выбрали для нападения именно это время.

– На рассвете и на закате? – Тэра задумалась. – Может, все дело в температуре воздуха? Когда солнце заходит, воздух над поверхностью воды охлаждается, но чем выше, тем он теплее. Возможно, звук отражается и как бы отскакивает… – Она умолкла и вновь погрузилась в размышления, что-то тихо бормоча про себя.

– Это как? – не понял Таквал. – По-твоему, звук ведет себя так же, как и камушки, которыми кидаются дети?

– Не важно, – отмахнулась Тэра. – Сейчас недосуг размышлять, как это работает. Я выбрала это время, чтобы тени было лучше видно, но рада, что и для музыки оно тоже подходит. Сами, как хорошо, что ты с нами. Моя мать говорила, что для того, кто много знает о мире, даже травинка может стать оружием. Твои познания о китах превратились в копье хитроумия.

Сами улыбнулась, но не стала намеренно принижать свои познания, как это часто делали ученые в Дара. Она и впрямь приложила много труда, чтобы заработать знания, и гордилась этим. Излишняя скромность казалась ей особенно слащавой разновидностью хвастовства.

– Что ж, близится кульминация, – сказала Тэра. – Пора приступать к осуществлению основной части твоего необычайного замысла.

Она повернулась к офицерам и матросам, собравшимся на корме:

– Просигнальте адмиралу Миту Росо на «Плавучем лотосе», что командование флотилией переходит к нему. Опустить мачты! Задраить люки! Приготовиться к погружению!

– Дерись! Ах ты, жвачный мешок, лысая степная куропатка, мягкотелая улитка-переросток! Ну же, дерись! – размахивая руками и притопывая, кричала Радия далеким, мерцающим на серебристой ширме теням.