Шрифт:
Артур-Зигфрид Медичи запрокинул голову и захохотал.
Мерлин ржал как конь, совершенно не сдерживая себя, и Фигаро подумал, что впервые видит древнего колдуна таким, как сейчас: расхристанным, взмокшим и при этом совершенно довольным жизнью. На Артуре была белая вышитая косоворотка на голое тело, широкие свободные штаны и каучуковые тапочки на босу ногу, что придавало Мерлину вид даже не затрапезный, а почти бандитский.
– Аха-ха, – утирал Артур выступившие на глазах слёзы, – па-ха-ха!.. Вот! Вот, Фигаро, какая нам нужна терапия! А не вот эти ваши погружения в эфир и утренние медитации. Завтра! Завтра же пойдём в лес за ёлкой! С топорами! Найдём саму красивую ёлку, притащим её, украсим электрическими гирляндами, шарами, ватой... Нет, к дьяволу электрические гирлянды! Свечи! Поставим на ёлку свечи, а я наложу противопожарные заклятья. Домовому водки бутылку поставлю, полкаравая хлебу, и... и...
– ...также надлежит уважить домового духа кашей для нажору – пшённой али гречневой – разжечь огонь живый, а ещё подарить кусок воску и холстины, дабы в доме мыши не заводились и молния его обходила. Всё сделаем в лучшем виде. – Следователь важно надул щёки и похлопал себя руками по животу. – А скажите, любезная госпожа Бринн, что у вас в этом казане? По запаху вот вообще не понять: то ли картошка, то ли мясо.
– Картошка с мясом! Сейчас залью соусом, дам постоять, и сразу на стол. А вы пока режьте лук, нечего без дела сидеть. И не только лук; я сейчас огурчиков бочковых принесу из погреба, сала мороженного из сарая, травок сушёных...
– И водки!
– Ну, нет, господин Мерлин! Никакой водки перед ужином! Водка вкус убивает, провоцирует изжогу и питься должна исключительно после еды. А мы с вами будем наливку. Клюквенную. Ну, за ножи!
– Артур, – следователь горестно взглянул на гору огромных репчатых луковиц, – а есть заклинание, чтобы лук глаза не ел?
– Есть, – старый колдун хихикнул, – противогаз. А вообще промойте глаза холодной водой. Прямо сейчас. А лук кидайте в вон тот тазик со льдом; сдаётся мне, он тут не просто так стоит.
– О! – тётушка Марта с уважением посмотрела на Мерлина, – да вы, я вижу, смыслите в кухонном деле!
– А то, – вздохнул Артур, – как тут не смыслить. Столько столетий холостятской жизни... Ну-с, Фигаро, поехали... Да не тот нож, дубина! Берите маленький, с закруглённым лезвием...
– Ф-ф-ф-ф-фу-у-у-у-ух! – Фигаро откинулся на спинку стула, и промокнул губы салфеткой. – И это вы называете наливкой? Да в ней градусов пятьдесят!
– Пятьдесят пять. Но! Голову не дурманит, – Марта Бринн принялась загибать пальцы, – вкус не оглушает, аппетит пробуждает... Хотя с чем-с чем, а с аппетитом у вас, господин Фигаро, всегда всё было в лучшем виде. И да, закусывайте, закусывайте, не стесняйтесь! Между первой и второй, как известно...
Следователь, которого не нужно было упрашивать, захрумтел бочковым огурцом, отправил в рот тоненькую дольку сала с двойной прослойкой, вослед салу послал кусочек хлебной корочки и, сладко зажмурившись, принялся анализировать свои ощущения.
Ощущалась острая необходимость налить ещё по одной, что и было немедля сделано, а после наливки Марта Бринн сорвала крышку с казана, и Рай распахнул перед Мерлином и Фигаро свои золотые врата.
Мясо распадающееся на тончайшие нежные волокна. Рассыпчатая картошка в топлёном масле, горячая как преисподняя. Тугие шляпки белых грибов – все как одна размером, минимум, с ладонь. Пряный запах душистых трав, золотистые луковые кольца, распаренные усики укропа и сверху – шапка белой нежирной сметаны.
Ломтиками хлеба работали как ложками, отправляли в рот душистую подливку, урчали, охали, вздыхали, восторженно причмокивали, и, наконец, без сил свалились на стулья, тяжело дыша и постанывая. По лицам следователя и колдуна градом лился пот.
– О-о-о-ох... Срочно... Срочно по сто грамм, тётушка Марта... Иначе мы это не переварим.
– Как же! Знаю я вас – через полчаса за добавкой полезете. Но по сто грамм можно и даже нужно.
– Мда, – Мерлин утёр усы тыльной стороной ладони, – поставил на стол пустую стопку, и покачал головой. – Ваша затея с ресторацией, госпожа Бринн, обречена на успех. В этом нет ни малейших сомнений. Глядите, сюда ещё из столицы будут ездить... Когда там, кстати, открытие?
– Сразу после Нового года. Князь Дикий лично приедет, чтоб вы понимали! Проконтролирует своих квазитов. Хотя что их там контролировать – не пойму. Эти чертенята страсть какие умные. И прилежные, если, конечно, их не кочергой гонять, а по-доброму...
Марта Бринн разлила наливку по стопкам, грохнула бутылкой по столешнице и грозно сдвинула брови.
– Ну? Рассказывайте, давайте! Почему приехали как в воду опущенные и кислые точно два лимона? Что там уже случилось? Опять работа?
– Опять. – Фигаро скорчил грустную рожу и развёл руками. – Рассказать, понятно, не можем, но, если коротко: мир разваливается на куски.
– А, и всего-то? – Тётушка Марта фыркнула, махнула рукой и махнула стопку не моргнув глазом. – А я-то уж подумала, что что-то серьёзное... Мир, господа, разваливается на части, сколько я себя помню. Я уже даже начинаю думать, что с момента своего сотворения он только этим и занимается. Но как-то держится. Скрипит, трещит, гайки со щепками из него летят, но – гляди ж ты! – до сих пор не развалился.
– Да, но... что если... конец света... – промямлил Фигаро, но Марта Бринн только пожала плечами.