Он давит мне на грудь, прямо над сердцем.

– Найт…

Как будто из моего собственного гребаного тела, моя голова откидывается назад, а глаза закатываются. Животный крик злобно вырывается из моей груди. Конечности начинают дрожать, и они кладут меня плашмя на холодный мрамор. Я впиваюсь ногтями в пол, ударяясь об него головой, пока не слышу, как та раскалывается от удара, и теплая жидкость разливается по черепу.

Я тяжело дышу, пытаясь осознать, что со мной происходит. Такое ощущение, что в мою кожу вонзили кулак; грудная клетка разодрана.

А потом… ничего.

Непреодолимое чувство оцепенения охватывает меня, тело замирает, глаза широко распахнуты, и, клянусь богом, сердце перестает биться, черт возьми. Кровь перестает течь.

Одаренный или нет, кровь в наших венах жизненно важна, это источник силы. Наши сердца, хотя и черные, как зимняя ночь, - это то, что поддерживает в нас жизнь и движение, что сохраняет нам рассудок и не дает одичать. Место рождения наших уз, прежде чем наши души насладятся ими.

Это то, что связывает нас с нашим парами…

Электрический разряд пробегает по позвоночнику, и я резко выпрямляюсь, паникуя так, как никогда не чувствовал. Потеря, какой я, блядь, никогда не знал. За исключением того, и мы знаем, что это неправда. Я знаю, что такое потеря. Я практически вышвырнул эту сучку за дверь и запер за ней.

– Нет, - я вскакиваю на ноги, ударяя себя кулаком в грудь. Клокочущая ярость, которая не уходит, усиливается, пока я хожу гребаными кругами.

– Нет, нет, нет… - я крепко зажмуриваю глаза, исследуя глубины своей гребаной души. Распространяя свою магию за пределы разума.

Детка, нет…

Провожу руками по волосам, дергая, вырывая и накручивая. Мои стеклянные глаза встречаются с глазами брата.

– Крид.

Его лицо вытягивается, взгляд опускается к ногам.

– Крид, нет. Это должно быть что-то другое!
– я кричу, но знаю, что мои слова бессмысленны.

Потому что я знаю.

Я знаю, потому что та ее часть, ниточка, которая связывала меня с моей парой, мою гребаную девчонку со мной, порвана. Разорвана у самого основания.

Связь, против которой я боролся, спокойствие, которого я жаждал, гребаный дом, который она создала внутри меня, цель, которую она дала мне, даже не подозревая об этом… все ушло.

– Я, блядь, ее не чувствую.

– Что ты имеешь в виду?
– Ледженд продвигается вперед.
– Что ты имеешь в виду, Найт!

Синнер подходит, плечи напряжены, выражение лица суровое, когда он прокладывает себе путь в мой разум.

– Она… ушла.

Ушла.

Связь исчезла.

Моя душа разрывается.

Мое сердце пусто.

Затем из-за угла появляется мама, ее глаза расширяются от паники, когда она замечает меня на полу.

Но затем происходит нечто странное. Она замирает, оглядывает меня с головы до ног, выражение ее лица разглаживается, когда она самостоятельно приходит к выводу.

– Итак, она наконец-то мертва.

Это не вопрос. Это констатированный факт, который сотрясает кости и оставляет меня бессильным. Буквально.

Я не чувствую, как энергия проходит через меня. Никакой искры или присутствия под кожей.

Лондон. Моя красивая, беловолосая маленькая куколка… мертва.

И это все моя гребаная вина.

Не успевает эта мысль пронестись сквозь меня, как раздается взрыв.

В конце коридора начинается пожар, двери разлетаются сотнями мелких осколков.

Братья вскакивают на ноги, сила струится из их пальцев, а затем комнату позади меня смывает гребаное цунами.

Вода кружится в эту сторону, огонь растет и вздымается с другой стороны, а затем разверзаются небеса.

Гром и молнии проливаются с дождем над нами, ударяя по коже и встряхивая.

Я ничего этого не чувствую.

Братья кричат.

Мать кричит.

Я закрываю глаза, умоляя гребаного монстра, который создал меня, заключить в свои объятия и держать там, пока от меня не останется ничего, кроме пепла у его ног.

Двадцать три

Лондон

В тот момент, когда я шагаю по туннелю, слышу, как тяжелые крылья Дракона, спасшего меня, бьются против ветра, и он оставляет меня в неизвестности. В этом нет никакого смысла, но чувство потери окутывает меня, зная, что его больше нет рядом. Я упрямо вздергиваю подбородок и позволяю темноте пещеры поглотить меня целиком.