Я сжал руку на эфесе изукрашенного золотом меча. И дал знаку Волоку подвести коня.

— Пошли, покажешь, — велел я.

Глава 2

Половина победы

Война — это хаос. У меня есть опыт, сам видел.

Я был на военных сборах в своем мире — всё по уставу, с офицерами, сержантами, расписанием, как в монастыре или элитном борделе. Но даже там, в моем мире, стоит только начать армию применять по прямому назначению, всё рассыпается. Как… Ух, сколько матов я вспомнил! Аж заколдобился.

А здесь — ни мата, ни борделя. Не придумали ещё. Никакой субординации. Ни чувства долга, ни устава, ни строевой. Только шум, пыль и страх. Я был уверен, что всё мое войско вот-вот разбежится. Разобьётся, как хрустальная ваза о бетон. Брызнет в стороны осколками под крики и панику.

Но — нет.

Перед настоящей угрозой местные оказались куда собраннее, чем я ожидал.

С людьми всегда сложно. Они паникуют при пожаре, при эпидемии, при нехватке муки на рынке. Но вот когда беда становится по-настоящему чудовищной — когда надвигается конец всего — они вдруг делаются ясными, как родниковая вода. Пугающее становится простым: спасайся или сражайся. И в этой ясности они самоорганизовались.

Да, это всё ещё были толпы — шумные, пыльные, бестолковые. Но теперь — организованные. Кто-то поднимал на копья старые знамёна. Или то, что ими было назначено. Кто-то звал своих по названиям селений. Кто-то уже командовал — уверенно, спокойно. Люди искали старших, слушались, действовали. Без приказов. Без оглядки на власть. Просто делали, что нужно.

Ворота, выходящие на Воющий Камень, захлопнули с грохотом. Их тут же начали закладывать камнем. Кто-то притащил телеги и загородил проезд. Другие — таскали корзины с землей и камнями. На стенах зажгли костры — не постеснялись разобрать соседний амбар. Изъяли на нужды обороны у его владельца мелко напиленные, дорогущие дрова.

Отряды, пришедшие со стороны Воющего Камня, — видно, уже видели тьму — кратко сообщили остальным о происходящем. Будто кто-то мог не заметить чёрный ужас, подступающий к городу.

А потом… двинулись обратно. Навстречу.

Шли строем. Молча. Красиво и ужасно.

Они каким-то немыслимым способом пробирались сквозь поток беженцев, накатывающий на город мутной, молчаливой рекой. Люди тащили поклажу, детей, стариков. Кто в телеге, кто на плечах, кто на тачке.

Поток тёк, а отряды стояли. Как скалы в воде. Пропускали, а потом вдруг резко срывались, обходили, перелезали заборы, лишь бы не терять темп.

Остальные, кто не пришёл с юга, начали обтекать Караэн с флангов. Кто-то стал вдоль дороги. Кто-то — у подножия холма. Кто-то — прямо на поле, выстроившись цепью.

Без команды. Без спешки. Вдохновляюще.

Словно все вдруг вспомнили, что такое быть не просто людьми — быть защитниками.

Я зашёл в город с других ворот. Таэнцы с кароччо застряли у квартала бурлаков. Но я не остался один. На мою свиту налипали мелкие отряды, и мой «личный состав» рос, как снежный ком.

Я довёл их до стены, поднялся повыше и взмахнул Крушителем, распределяя их по участкам.

Чуть позже мне притащили Кааса Старонота — уважаемого декана факультетов алхимии, естественных наук, геометрии и каллиграфии. Он был на удивление тих и послушен. Разве что сорвался на слуг, даже отвесил одному оплеуху, когда те начали недостаточно быстро собирать рядом со мной какую-то странную конструкцию из реек и плоских ваз с водой.

Я не сразу понял: это был жалкий, но работающий аналог подзорной трубы. И пусть изображение искажалось, но оно прояснило происходящее. Пока я торчал у пристани — на Караэн шла смерть.

Я увидел, как в колдовском тумане ковыляют трупы. Как разеваются до невозможных размеров чёрные пасти вендикатов.

Сотни. Сотни.

— Смертоплёт, — каркнул мне в ухо Каас, ткнув пальцем, покрытым пятнами от реагентов. — Вон… Смотрите мой сеньор, на крыше. По верху любит идти.

Я успел мельком увидеть: по крышам перебежала тень. Ломанная, страшная и чёрная. Как паук из кошмаров. Точно такая же тварь, какую мы совсем недавно нашли в лабиринте под Горящим Пиком.

— Надо отвести людей за стены, мой сеньор! — прорычал усатый.

Я смерил его тяжелым взглядом. Отвык от непрошеных советов. Хотя, стоит признать, этот старый рыцарь вел себя разумно и во время подготовки к охоте командовал толково. Видя, что я молчу, он решился продолжить. Вздернул подбородок над латным воротником и заговорил снова:

— Их тянет к себе живая плоть. Потому и идут на город. Встретим их на стенах — пусть разобьются о них!

Его поддержали одобрительным гулом.

— Их ведет злая воля! — снова подал голос Каас. От волнения голос лектора срывался — и теперь он не говорил своим хорошо поставленным лекторским тоном, а каркал, не хуже ворон, что уже вились над городом в предвкушении угощения. Мне захотелось двинуть ему в рожу — чтобы не нагнетал. Но он был человеком науки, не давил авторитетом, а потому тут же принялся обосновывать свое замечание: