Марина НАУМОВА
КОНСТРИКТОРЫ
1
Дискотека чуть не испортила все. И дело было не в том, что Рудольф почувствовал себя старым среди переполнявшей его юнцов, и не в его непонимании и неприятии современной музыки - дело было в самой Альбине. Трудно было поверить, что девушка, совсем недавно шептавшая о любви дрожащими от смущения губами, могла теперь смотреть сквозь него, будто никогда и не было между ними признаний и объяснений. Взгляд Альбины, тонко реагирующий на малейший оттенок его поведения то прищуром, то блеском, казалось оцепенел. Вся ее личность ушла в движение: ритмичное, жесткое... Или - мертвое? Не исключено - иначе бы ее тело не вызывало бы ассоциации с механической куклой. Изменилось, помертвело и ее лицо, становясь тупым и бездумным.
"Да она ли это?" - поразился Рудольф, словно впервые видя свою подругу; нет - с сегодняшнего дня уже невесту.
Ей не шла эта бездумность - в самое время Рудольф обратил внимание на Альбину как раз за ее потаенную серьезность, проглядывающую во взгляде, то в особом наклоне головы, то в манере морщить высокий открытый лоб. А эта, новая Альбина, переиначенная бессмысленной музыкой, вновь возвращалась в категорию обделенных интеллектом заурядов.
Рудольф остановился, оглянулся, оценивая расстояние до выхода, и неожиданно резко поволок девушку к ступенькам, ведущим к пляжу. Альбина не сопротивлялась, но шла, как в полусне.
– Быстрее!
– Рудольф заставил сделать ее несколько шагов по песчаной дорожке и лишь оказавшись под последними акациями и первыми колесами солнцезащитных зонтиков, заметил, что рука Альбины напряглась, намереваясь высвободиться.
– Руди, что случилось?
– ожил в глазах девушки огонек.
– Это я хотел тебя спросить, - Рудольф подозрительно разглядывал ей лицо. В неловком положении он окажется, если отрешенность Альбины ему только примерещилась!
– Не понимаю.
– Ала ты прости, но...
– он запнулся, стараясь подыскать для объяснения наиболее уместные слова.
– Понимаешь, тебе это просто не идет.
– При этих словах брови Альбины сдвинулись, сообщая о проглоченной, но тут же прощенной обиде.
– Я не знаю, как тебе это объяснить, но эти танцы... они не для тебя.
– Я уже стара для них? Двадцать пять - не пятнадцать, ты это хочешь сказать?
– с легко горечью спросила она.
– Нет. Ты просто... серьезней, что ли. Я ведь тебе говорил, что ты мне нравишься как раз за то, что не похожа ни на кого. А здесь...
– он развел руками.
– Ясно.
– Альбина отвернулась.
Несколько секунд они молчали, только разноцветные отблески дискотеки, меняясь, тревожили тени на ее лице.
– Ты прости, если я сказал что-то не то, - тронул девушку за плечо Рудольф, несколько сбитый с толку ее реакцией.
– Да нет, все нормально.
– На лице Альбины возникла и тут же пропала кривоватая усмешка.
– Наверное, ты прав. Просто мне надоедает все время быть белой вороной. Слабость, да? Но я не претендую на то, чтобы быть сильной. И мне тяжело видеть чужую укоризну, не понимая - за что... Рудольф явно хотел что-то сказать, но Альбина жестом попросила не перебивать ее.
– Яне должна была приводить тебя сюда... Глупая девочка Ала! Пожалей меня...
Рудольф молча притянул ее к себе, не замечая, как довольно она улыбнулась. Альбина предчувствовала, что еще немного - и он произнесет вслух какую-нибудь заезженную банальность вроде "Толпа всегда травит лучших". Альбина и сама недопонимала, почему его "умные" фразы вызывают у нее такое раздражение. Эта его привычка была далеко не худшей из возможных - и все равно всякий раз у нее складывалась иллюзия, что и все остальные слова от такого соседства заражаются мерзенькой мелкой фальшью. Даже ее собственные.
– Пошли, - предложил Рудольф, приглаживая длинные пепельные волосы.
– Хорошо.
– Альбина вскользь, будто случайно, прикоснулась губами к его шее, и по-детски хихикнула, стараясь окончательно отвлечь его от предыдущей темы. Ей было приятно находиться в такой близости от него, под защитой мужских рук; она любила всем телом ощущать реальность его присутствия; хочешь, задень коленом, хочешь - задень животом... Но обычно Рудольф даже дома старался выдерживать дистанцию: видно, срабатывали его начальственные привычки.
В обнимку они спустились к пляжу; удлинявшиеся тени прыгали под ногами в такт оставшейся за спиной музыке. Навстречу, по частично утопленным в песок бетонным ступенькам, поднимался какой-то человек в футболке с рисунком восходящего солнца, и Рудольфа словно кольнуло изнутри: взгляд случайного встречного был таким же отрешенным, как и у Альбины пару минут назад.
"Вот еще один пришел искать забвенья" - пронеслась в его голове одна из нелюбимых Альбиной мыслей.
И...
– А теперь - новинка сезона!
– зазвенел сзади надрывно-веселый голос диск-жокея.
– Танцуют все!!! Веселей, ребята!
Новый ритм, простенький и задорный, как детская считалка, запрыгал под пластиковым куполом среди разноцветного миганья.
Мы упадем в объятья сада.
И больше ничего не на-а-да!
– завопили колонки высоким, не то девичьим, не то детским голосом.
"Вот именно - и больше ничего не надо, - грустно повторил про себя Руди, помогая Альбине сойти с бетона на песок.
– Ничего... Куда же катиться мир, если в нем думают только о забвении, только его и ищут: в музыке, в пустых фильмах, - он поймал себя на том, что подбирает слова специально для доклада на комиссии, который он наверняка когда ни будь сделает.
– В том, что молодежь называет иногда "любовью". И, главное, я не вижу для всего этого объективных причин..."