Но мы вообще-то неприличные... И я рдею опять как неопытная девочка, которую всю ночь сладенько развращали. Вспоминаю то, что творил суровый мой майор. И кусаю губы, чтобы не улыбаться от смущения. В горле застревают стоны. Внизу живота горячо-горячо…

Наши кисти лежат на сиденье рядом.

Чуть заметно поглаживаю его палец своим, выпрашивая прикосновений. Мне морально тяжело так - после таких жарких интимностей эта дистанция и официоз.

Накрывает мою кисть своей на мгновение. Сжимает и отпускает снова.

Ну ладно... Принимается.

Я учусь улавливать от него проявления чувств. Слава был больше по "разговорному жанру", легко делал комплемента, мог к месту ввернуть стих... Потом конечно остались только традиционные жесты - букет и этикет.

Саша не говорит о чувствах. У него два языка - секс и убойная забота. Наверное, мне это даже нравится. А может, я в своем стиле надеваю розовые очки, пытаясь принять, оправдать и полюбить даже недостатки. Я именно такая, да. "Идеальная жена".

Саша! Я идеальная жена, слышишь?!

Машина останавливается у моего подъезда. Мы встречаемся взглядами. Неловкая пауза...

– Ах да!...

Саша выходит, открывает мне дверь.

– Спасибо...
– улыбаюсь ему.

Ну совсем немножечко воспитываю, да. С галантностью есть проколы. Но это потому что у него работа такая! В той среде мужчины-женщины... нет гендерных привилегий. Он не привык.

– Хорошего дня...
– поправляю ему воротник.

– У тебя есть ключи, не забывай.

– Боюсь приехать не вовремя, - признаюсь я.

– Например?

– Например, ты уже будешь отдыхать, а я нагряну.

– Ложись ко мне... Это ж кайф.

– Да?

Положительно моргает.

Мне хочется, чтобы поцеловал на прощание. Но не поцелует, на нас с любопытством смотрит его подчинённый через зеркало.

– Пока...
– сжав на мгновение его руку, сбегаю.

Мама ждёт меня уже "при параде". Не здоровается не разговаривает. Демонстративно и не спеша собирает свой чемодан.

Смотрит на меня как на блядь. Брезгливо.

Открывает окно.

– Мам, холодно.

– Перегаром все вещи провоняют.

– Да, Боже...

Сбегаю в душ. Полотенцем сушу быстро волосы.

Мне нужен фен! И хоть немного косметики. Смотрю на себя голую в зеркале.

На груди - засос. Обвожу его пальцами...

Вспоминаю, как этот мужчина двигается во мне, его лицо во время оргазма... Колени подкашиваются. И я снова мокрая.

Наташа! Ты как самка. Сколько можно уже?!

Ну что я могу поделать, если я все время хочу теперь как озабоченная??

Обернувшись в полотенце, выхожу из душа.

Мама стоит в шубе у двери.

Я знаю, чего она хочет. Чтобы я покаялась и остановила ее, пообещала ей быть "хорошей девочкой" и ещё что угодно, чтобы сохранить ее расположение.

Но я не стану.

Мне очень неприятно сейчас за себя и за нее. Что мы в такой ситуации. Мне жаль, что она обижена. Но... нет.

– Спасибо, мам, что приехала...

Сжимает челюсти.

Мне кажется, из меня выжимают сок этим взглядом.

– Мне жаль, что ты меня не одобряешь. Но пойми меня, пожалуйста...

– В чем?

– Я влюблена, - пожимаю плечами.
– Я счастлива с ним.

– Может, ты у меня недоразвитая?
– горько бросает она.
– Сорок лет скоро. Девица бальзаковского возраста! Влюблена она!
– с отвращением.

– Тридцать пять, - обиженно хмурюсь.
– До свидания, мам.

– Номер мой можешь стереть. Все равно на звонок не отвечу.

– Ладно.

Хлопает дверью.

Есть какой-то глубинный детский подсознательный страх, когда она отворачивается. Словно теряешь опору. Вдруг правда что-то серьезное, а у меня нет родного человека, чтобы помочь?

Это гложет.

Стараюсь отмахаться от этого знакомого разъедающего ощущения. Не очень-то она помогает, верно?

И опять ныряю в свои переживания от Иштарова.

Мне хочется танцевать... И я даже не чувствую усталости!

Быстро собираюсь, убираю влажные волосы под шапку. И бегу до университета.

В коридоре, опаздывая, врезаюсь в толпу студентов.

– Наталья Антоновна, доброе утро!

– Здравствуйте, мои хорошие, - улыбаюсь я им.

– Как у вас дела?

– Ну… прорвемся.