— Это за то, что ты гордый ублюдок. А теперь забудь об этом и признай чертову правду, Фокси.

— Здесь нет правды, которую можно было бы признать, — сказал я сквозь зубы, и Рик драматично вздохнул, как будто устал от моей лжи. И, черт возьми, это была ложь. Потому что в глубине души я знал правду. Ее было невозможно отрицать, особенно когда в спальне Роуг в качестве доказательства валялась футболка с дельфином, испачканная спермой.

— Блядь, — выдохнул я.

— Вот оно, — удовлетворенно произнес Маверик, откидываясь на спинку сиденья и по-мужски раздвигая ноги. — Наконец-то.

— Я ни черта не сказал, — пробормотал я.

— Ты собираешься это сделать, — сказал он. — Потому что ты прижат спиной к стене, тебя поймали за руку, и ты больше не можешь это отрицать. Так что давай, скажи это. Скажи, что я был прав, скажи, что ты дрочил над каждым видео, которое я тебе присылал, и теперь, увидев живое исполнение, ты знаешь, что никогда не испытаешь настоящего удовольствия, пока не трахнешь ее вместе со всеми нами.

— Заткнись, — процедил я сквозь зубы, мои плечи напряглись, а хватка на руле усилилась.

— Почему тебе так трудно это признать? Никто тебя не осуждает. Это то, чего хочет Роуг. Это сделало бы ее чертовски счастливой, так почему бы тебе просто не сказать, что ты тоже этого хочешь, и не попробовать?

— Потому что, может быть, я и могу смотреть, Рик, но это не то же самое, что делать это. Не то же самое, что быть прямо там, участвовать в этом, пока мои друзья трахают мою девушку. Я сорвусь, попытаюсь отнять ее у всех вас, а я никогда, никогда больше не хочу быть таким человеком.

Он нахмурился, глядя на меня, когда с моих губ сорвалась правда — жестокая, грубая и абсолютно искренняя. Вот оно. Мой страх был раскрыт. И я отказался смотреть на него, пока он обдумывал это, и между нами воцарилась тишина.

— Знаешь… как бы меня ни убивало это признавать, на самом деле ты не такой засранец, каким себя считаешь.

Я цокнул языком, ожидая услышать от него дальше какую-нибудь шутку, но когда этого не произошло, я посмотрел на него и обнаружил, что он смотрит в ответ без всякой чепухи на лице.

— Ты хочешь этого, Фокс. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, но твоя проблема в том, что ты всегда боялся того, что случится, если ты потеряешь контроль. Но я знаю, что ты не попытаешься забрать ее у нас, потому что ты видел, какой счастливой мы делаем ее, а это все, чего ты когда-либо действительно хотел. Остальное дерьмо было лишь кучей защитных механизмов, которые ты встроил в себя после того, как она ушла. Но теперь она здесь и больше не уйдет.

— Она может уйти, — тихо сказал я. — Может, не вы трое, но она может бросить меня.

Честность разорвала мне грудь изнутри, и я почувствовал, как весь этот страх выплескивается наружу и окружает меня. Потому что именно к этому все и сводилось на самом деле. Я прогнал Роуг, когда был ребенком, а потом сделал это снова, когда она вернулась, пытаясь держаться за нее слишком крепко. Другого шанса у меня не будет, это была моя последняя попытка. И если я все испорчу, то никогда себе этого не прощу.

— Я не могу потерять ее, — прошептал я. — И ревность, которую я чувствую, когда вижу вас всех с ней вот так…Я не уверен, что она когда-нибудь пройдет. Поэтому я должен держаться на расстоянии, когда вы все вместе, потому что иначе однажды я могу…

— Ты не сделаешь этого, — сказал он, прежде чем я успела закончить фразу. Я даже не был уверен, что именно я хотел сказать. Что я могу напасть на остальных? Что попытаюсь забрать Роуг? Я уже делал это раньше; эти самые руки наносили удары моим братьям из-за нее. Они также связывали ее в кузове моего грузовика и бесчисленное количество раз запирали ее в моем доме. Я не хотел больше быть тем человеком, человеком, который контролировал своих друзей и не позволял им думать самостоятельно.

— Я хочу быть тем, кого она заслуживает, — произнес я, чувствуя, как во мне сгущается тьма. — Но я боюсь того, как сильно я ее люблю. Это не что-то сладкое или чистое, — это чувство развращает меня до безумия. Нет ничего, чего бы я не сделал для нее, нет такого круга ада, в который я бы не отправился ради нее. Быть злодеем слишком просто, если это позволит мне удержать ее рядом еще хотя бы на день. А теперь, когда она моя, я не могу повернуть назад. Я не могу отдать ее ни тебе, ни кому-либо другому.

— Но ты можешь поделиться ею, — прорычал Рик, и я понял, что он был прав, потому что я уже делал именно это всеми способами, кроме одного. — Ты разделишь ее с тремя грешниками, которые управляют этой извращенной игровой площадкой. — Он посмотрел на раскинувшийся вокруг нас город, и я кивнул, понимая, что это правда до глубины души. — Потому что она — тот идол, которому мы рождены были поклоняться, и пусть наша любовь к ней порочна, но в ней она в безопасности. Эта любовь построена на фундаменте мучений, но именно в ней мы можем найти свой путь к нирване.