Трэвис пожал плечами, откидываясь на спинку сиденья и широко расставляя ноги, устраиваясь поудобнее. — Шон никогда бы не стал доверять кому-либо просто так. Им нужен был кто-то достаточно молодой, чтобы он знал, что я не коп, и кто-то достаточно мотивированный, чтобы оставаться им верным несмотря ни на что.

— О да? И какая у тебя мотивация?

Пока мы ехали по дороге, молчание затянулось, и я думал, что он даже не собирается отвечать, но потом он просто пожал плечами.

— Я был убежден, что лучше остаться в живых, чем быть зарезанным Картелем Кастильо. К тому же мне нужно было кое-что доказать.

Я хмыкнул, признавая, что в этом есть смысл, даже если и звучало это дерьмово. Но таков был мир, в котором мы жили, и если ему угрожала опасность со стороны Картеля, то он, скорее всего, сам сделал что-то, чтобы оказаться в таком положении. Здесь царил волчий закон, и он просто выбрал стаю, с которой охотился.

— И они просто поручили тебе следить за Шоном? Они так поступают со всеми бандами, с которыми имеют дело? — Спросил я, не в силах удержаться, чтобы мысленно не пробежаться взглядом по рядам моих людей, и подозрение затуманило мои мысли, пока я рассматривал каждого из них.

— И с теми, с кем они не работают, тоже, — сказал Трэвис, ухмыляясь мне.

— Полагаю, ты не хочешь сказать, кто в моем доме шпионит за мной? — проворчал я, и он рассмеялся.

— Даже если бы я знал, я бы не сказал. Я же говорил, что я член Картеля Кастильо до мозга костей, порежь меня, и залью во имя них кровью весь пол этой замечательной машины. Я их собственность, и теперь у меня нет выхода, даже если бы я этого захотел.

— Но ты этого не хочешь? — Спросил я. Казалось, что в юном возрасте у него не было большого, кроме как присоединиться к такой жизни, поэтому я ожидал, что у него будут мечты о другой жизни. В конце концов, я сталкивался с подобным в своей собственной банде. Кровь за кровь. Хотя это не означало автоматически, что смерть — единственный выход. Иногда я позволял людям купить себе свободу от этой жизни ценой убийства кого-то, от кого я хотел избавиться, записывая доказательства их преступлений на случай, если они когда-нибудь попытаются предать меня. Но не было смысла удерживать мертвый груз, потому что человек, мечтавший о свободе, в которой ему было отказано, никогда не будет предан настолько, насколько мне нужно, поэтому имело смысл решать эту проблему именно так.

Трэвис рассмеялся, качая головой. — Нет смысла задавать вопросы о вариантах, которых нет. Я просто рад, что покончил с гребаным Шоном.

Он больше ничего не сказал мне о том, чем он собирается заниматься с этого момента, но я не был удивлен. Зачем ему это? Он, вероятно, и сам об этом не подозревал, и я мог сказать, что в основном он был рад освободиться от командования Шона.

— А как насчет тебя, старик? — Спросил Трэвис, склонив голову набок, когда посмотрел на меня. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы бросить все это? Уйти на пенсию в какое-нибудь солнечное место…ну, наверное, здесь у тебя с солнцем все в порядке, но, может быть, куда-нибудь туда, где будет меньше людей, желающих убить тебя каждую чертову минуту?

Уголок моих губ приподнялся, и я пожал плечом, не сводя глаз с дороги.

— Сомневаюсь, что выход на пенсию, для меня. — Однако я подумывал о переменах, не то чтобы ему нужно было об этом слышать, но я тридцать с лишним лет правил этими улицами, руководил бандой и был боссом. Я слишком долго оставался на одном месте, и время от времени я подумывал о изменение вектора — не столько о том, чтобы покинуть банду, сколько о поиске новых начинаний, в которых можно было бы ее задействовать. Но было трудно всерьез думать об изменении стратегии, которая работала так хорошо. Может быть, когда Фокс и Маверик наконец-то разберутся в своих отношениях как следует, я передам им бразды правления и попробую что-то другое. В конце концов, таков был план — оставить им мою империю после моей смерти, так что не было ничего немыслимого в том, что я мог бы сделать это раньше. Наверное, я никогда по-настоящему не ожидал, что доживу до сорока лет, не говоря уже о том, чтобы намного перевалить за них, так что мне не казалось, что это то, о чем я должен беспокоиться.

— Не знаю, я уже представляю себе это — ты с трубкой и в тапочках, читаешь газету, глядя на балкон из комнаты в доме престарелых. Ты, должно быть, уже начинаешь чувствовать ломоту и боль в суставах по ночам — пройдет совсем немного времени, и ты начнешь пользоваться тростью.

— Да? Ну, я мог бы использовать ее, чтобы надирать тебе задницу всякий раз, когда ты будешь заглядывать в гости, так что, думаю, она могла бы пригодиться, — парировал я, только заставив его улыбнуться шире.

— По крайней мере, ты признаешь, что тебе понадобится преимущество в виде оружия, чтобы одолеть меня, — сказал он, казалось, бесконечно довольный поворотом этого разговора, и я вздохнул.

Мы выехали за черту города, оставив позади Сансет-Коув, и вели светские беседы, чтобы заполнить тишину, но Трэвис был молод, самоуверен, и заносчив, а я слишком привык пользоваться уважением таких засранцев, как он, чтобы терпимо относиться к его дерьму.

У Трэвиса не было никаких границ, он небрежно порылся в бардачке и дверном отсеке, пока не нашел себе жвачку, а затем у него хватило наглости предложить мне ее.

Я вздохнул, проведя рукой по лицу и сосредоточившись на дороге. Это была чертовски долгая ночь, и я смертельно устал. Я мог бы обойтись и без этого разговора с Кармен, но, конечно, выбора у меня не было. Когда вызывала Кармен Ортега, все мужчины вставали по стойке смирно. Если только они не хотели навлечь на себя ее гнев, а я мог быть кем угодно, но не настолько дураком, чтобы перечить ей.

Наконец мы свернули с главной дороги, следуя по частной дороге мимо нескольких охранников, которые подозрительно посмотрели на нас, но пропустили, зелень вокруг нас сгущалась по мере того, как мы продвигались, пока, в конце концов, мы не заметили огромный белый особняк, возвышающийся на скале впереди.

Я затормозил перед высокими воротами из кованого железа, глядя прямо в камеру наблюдения, установленную там, когда я вышел из машины, чтобы подождать на палящем солнце, пока один из ее подчиненных впустит нас.