— И вам доброго дня. А курица охлажденная есть первого сорта?

— Первый сорт разобрали, — ответила она, постукивая пальцами около разделочной доски. — Эту бери, она не хуже.

— Охотно верю, но нет, спасибо, — покачал я головой.

Я ей не верил. У нас в Вороне, блин, своя птицефабрика, а эту льдинку нужно еще размораживать — как раз к третьему свиданию с Аней оттает. Она решится на поцелуй, а я пожарю курицу… Звучало как план вечера, для пары за тридцать, но что поделать — реалии советского общепита.

«Так, но если откажусь от нее — откуда брать сегодняшнюю порцию белка? Опять гречку варить?» — размышлял я, окидывая взглядом прилавок.

Мой мозг автоматически начал анализировать цены:

Замороженная курица — 1 рубль 35 копеек за килограмм, говядина — 2 рубля, свинина — 1 рубль 80 копеек и это грудинка с костями, а шейка и того — 2 рубля 80 копеек.

О колбасах я даже думать не хотел — «Докторская» стартовала от 2 рублей 20 копеек за тот же килограмм.

Говядину долго варить, со свининой на ребрах столько же возни, сколько с курицей. Да и запах вареной свинины мне никогда особо не нравился.

— Эх, дайте вашу замороженную курицу, — наконец выдохнул я, смирившись с неизбежным.

Продавщица мясного отдела смахнула со лба седую прядь, выбившуюся из белоснежного колпака. Ее жилистые руки, покрасневшие от постоянного холода морозильных витрин, привычным движением выдернули из груды мерзлых тушек одну курицу — бледную, покрытую инеем, с торчащими в стороны ножками, будто она и после смерти пыталась убежать.

Она швырнула тушку на весы с железным подносом. Стрелка дрогнула, качнулась и замерла на отметке «1 кг 200 г».

— Рубль шестьдесят две копейки, — отрезала она, сгребая курицу с весов.

На прилавке уже ждал лист оберточной бумаги — грубой, серой. Курица шлепнулась по центру, и ловкими движениями продавщица запеленала ее в упаковку.

— Держи, — протянула она мне сверток, затем оглядела мой рюкзак. — Газетку дать, чтоб не протекло?

Я положил на прилавок рубль шестьдесят две копейки и принял сверток. Он был холодным, влажным и твердым, как камень. Бумага тут же покрылась мокрыми пятнами, но держала форму — продавщица завернула «конверт» на совесть.

На обратном пути я заглянул в молочный отдел и взял треугольник молока за тридцать копеек — чтобы восполнить водный баланс после тренировки. Выйдя из гастронома, я сразу же приступил к его вскрытию. На верхнем шве был тот самый предательски маленький белый язычок, который в теории нужно было аккуратно потянуть вверх. Но, как обычно, в девяти случаях из десяти он просто отрывался. Сегодня я не стал испытывать судьбу — просто откусил угол пакета зубами.

Поставив треугольник на подоконник уличной витрины, я положил рядом свою покупку — ледяную тушку, напоминающую холодное сердце Снежной Королевы. Достав из рюкзака бутыль с витаминами, я принял одну драже и запил молоком. А убрав витамины обратно, столкнулся с дилеммой: можно положить курицу за спину, но тогда она будет леденеть позвоночник, а можно нести в руках — но тогда ладони замерзнут, да и молоко пить будет неудобно.

Выбрав второй вариант, я допил молоко стоя перед гастрономом, глядя на свой «трофей». Пустой пакет отправился в рюкзак, а я, взяв курицу, двинулся в сторону общаги, периодически перекатывая сверток из руки в руку, чтобы не отморозить пальцы.

«Что-то у меня явно есть от Саши Медведева», — размышлял я, чувствуя, как холод проникает через бумагу. «Костюм купил, часы купил, а теперь экономлю на еде». Спишем это на юношеские гормоны, когда хочется всего и сразу.

Парадокс ситуации заключался в том, что я работал на птицефабрике, но не мог оттуда брать курятину — все было строго подотчетно. Как, впрочем, и в цехе, где я наматывал трансформаторы. На обоих предприятиях на выходе был личный досмотр, а с ворами в СССР разговор был короткий.

«Увольнение по статье "за хищение социалистической собственности», — мысленно перечислял я возможные последствия. «Исключение из комсомола. Штраф в тройном размере — около 4 рублей 50 копеек за эту курицу. И позорное собрание перед всем коллективом». До уголовного дела по 89-й статье «хищение госимущества» вряд ли бы дошло, но если бы поймали с парой тушек — могли и нарисовать, хрен сотрешь.

«А за трансформатор могли бы и вовсе расстрелять или, для острастки, вздернуть на медной проволоке прямо в цехе», — поймал я себя на этой шутливой мысли. «Значит, витамины и молоко дошли до мозга». Саше повезло — у многих людей непереносимость лактозы, а это тело переваривало молоко прекрасно. Оно, наверное, в хорошем смысле офигело от нового хозяина — не пьющего, не курящего, да еще и спортом занимающегося.

«Сюрприз-сюрприз, тело. Я еще и закаляться начну — посмотрим, как ты запоешь!» — мысленно пообещал я себе. Решил, что с завтрашнего дня буду обливаться холодной водой после пробежки. Для бокса нужно было прикупить гантели — раскидываться с ними во время бега, раз уж Дима отказался со мной тренироваться «по пацанским понятиям». Да и к местным боксерам идти не хотелось — раз уж они решили, что помогать ментам — это для «активистов» и «краснопузых». Еще и придумали мне кликуху, хотя я в их мире вообще не существовал.