«А здесь тихо», — заметил про себя Павел и погрузился в раздумья. Действительно, его камера располагалась в секции одиночек, но даже несмотря на то, что совсем рядом был основной коридор, в полуночной тьме каменного мешка стояла тишина: только ветер свистел через отверстие слива, видимо выходящего куда-то наружу, и изредка позвякивали цепи от дрожи в напряжённых от прижимания к стене руках и ногах пленника. Павел понимал, что этот звон был не громче шёпота, но в царившей в подземелье тишине он казался громоподобным…

«Как я дошёл до такой жизни?» — внезапно пришла в голову парню неожиданная мысль, и на него нахлынули воспоминания. Павел родился в Свердловске, и многие назвали бы его детство счастливым. Правда, сам он не считал, что неосмысленное беззаботное существование имело право называться счастьем. Ребёнок не осознаёт себя частью общества, да и вообще мало чего понимает, радуясь и переживая по мелочам… счастливым его могут посчитать лишь взрослые, уже выработавшие для себя понимание термина «счастье», самому ребёнку на это наплевать.

Фамилия у Павла была Светлов, и он всегда считал, что родители дали ему имя в честь знаменитого учёного-генетика. Хотя сами занимались экспериментальной физикой. Дома папа с мамой бывали редко, зато, когда бывали, всё всегда превращалось в праздник. Павел рос прилежным мальчиком; даже проводя бoльшую часть времени в одиночестве, — родители часто переезжали по работе и завести друзей было сложно, — он старательно учился, много занимался спортом, даже пытался ставить физические эксперименты… хотя быстро понял, что особого интереса к этому не унаследовал. В 13 лет он по собственной инициативе стал пионером, самостоятельно добравшись тогда до города и устроив небольшой переполох в отделении по месту прописки… Павел с теплотой улыбнулся, вспоминая те времена.

А потом погибли родители. Очередной эксперимент вышел из-под контроля, взрыв, и вот уже коллеги с работы рассказывают парню о случившемся… он помнил их осунувшиеся, бледные лица, какая-то зарёванная девушка-лаборантка тискает его и причитает… К тому времени родители не раз обсуждали с Павлом вероятность такого исхода, и он был готов. По крайней мере, он так считал и гордился собой: он не расплакался и ничем не посрамил честь семьи… хотя с самим собой следует быть откровенным: он никогда не верил до конца, что такое может случиться, и обсуждал возможную смерть с родителями чисто теоретически. Поэтому всё-таки, к своему стыду, выглядел весьма пришибленным, а сердце, казалось, упало куда-то вниз и щемило, отдавая неприятным, тянущим эхом по всему телу.

Сильно помогли товарищи-пионеры. Даже не будучи друзьями, все они, как один, поддержали парня. Местное отделение, вместе с коллегами родителей, взяло над ним шефство, и Павел не отправился в интернат. Правда, пришлось вернуться в Свердловск, в квартиру. Он с головой ушёл в учёбу и уже в 16 поступил в Свердловский Институт Робототехники на факультет мехатроники. Ему живо вспомнилась практика с погрузчиками в порту Одессы на третьем курсе…

Потом неожиданно развалились США. Первый президент-женщина оказался для штатов последним… Беспорядки, практически гражданская война… он в числе огромного количества неравнодушных студентов отправился волонтёром на раздачу гуманитарной помощи. Перед глазами живо вставали все ужасы Вашингтонских погромов… Тогда он впервые столкнулся с человеческой жестокостью, всей той исковерканной моралью, дикостью и какой-то слепой, звериной кровожадностью, о которой до этого лишь читал и видел в фильмах, никогда, впрочем, не веря полностью, что люди на самом деле способны на такое. В Уилмингтоне он даже едва не погиб, отбивая какую-то смуглую девчушку от рук насильников-негров. Они не успели познакомиться: эвакуация была страшной, зарева пожаров над частным сектором навсегда отпечатались в его памяти.

А в порту горели склады, в которых, как оказалось, было спрятано какое-то химоружие, и все они здорово им надышались. Павел очутился в больнице с серьёзными повреждениями лёгких, потом реабилитация… из-за этого сдача его дипломной работы задержалась на год. Там же, на реабилитации, он начал играть: врачи советовали во время процедур погружаться в виртуальную реальность. Павел усмехнулся: ему совсем не понравилось, как-то скучно и пресно всё выглядело… пока он был в больнице, перепробовал кучу жанров, побывал в сотнях виртуальных миров и всегда ловил себя на мысли, что больше всего хочет вернуться к работе.

Тогда же он столкнулся с информацией о феномене цифровизации сознания. В Союзе это не держали в секрете и во всю обсуждали на множестве площадок. Поэтому, когда он пошёл поиграть с друзьями в клуб на выходных и это произошло с ним, Павел совсем не растерялся: диплом был сдан, на свою первую работу по распределению он ещё не успел заступить, а значит, никого не подвёл. Вот только угораздило же его попасть в проклятое средневековье… Павел отказывался понимать, почему эта отвратительная эпоха была столь популярной в ролевых приключенческих играх.

А вот дальше всё стало скатываться в бездонную яму безнадёги… Поначалу он пытался найти своё место в этом мире и, как и большинство других игроков, записался в столичную гвардию. Быть стражем правопорядка ему понравилось… но вскоре он всё чаще стал натыкаться на беззаконие, потакаемое властями, а потом и вовсе обнаружил, какая участь ожидала неугодных игроков и тех, кого угораздило выбрать для своего персонажа отличную от эльфов расу.

Стерпеть подобное было выше его сил, и он, как мог, старался поступать по совести. Чем не замедлил разозлить множество влиятельных столичных воротил, несмотря на то, что стремился действовать крайне лояльно по отношению к властям. И всё это время искал единомышленников, хоть кого-то, кто борется против всего этого рабовладельческого империализма. Безуспешно. Никто из игроков его не понимал, по городу ходили слухи о культистах каких-то древних богов… но он так и не смог выйти ни на одну ячейку, все пойманные им оказывались либо сумасшедшими, либо кончали с собой, не вступая в переговоры.