Федот Валерьевич рассчитался с официантом и вышел на улицу. Вечер помрачнел и будто бы утратил прежнюю яркость – Филиппов пытался себя убедить, что это происходит не из-за внезапной свалившейся на его голову необходимости осмотра места происшествия. Работу он любил, о чем не забывал напоминать себе по утрам, за чашечкой крепкого кофе. С неба моросил мелкий и довольно пренеприятный теперь дождь, от которого Филиппов удачно укрывался под козырьком ресторана, то и дело поглядывая на дорогу.

О приближении коллег он услышал за пару минут – у соседнего светофора взвизгнула сирена, и к россыпи оранжевых огней иллюминации добавились бело-синие маячки проблескового сигнала дежурной машины. Развернувшись на светофоре, она нырнула в карман у крыльца ресторана и остановилась.

Филиппов подождал ровно одно мгновение – чтобы улеглись поднятые полицейским электрокаром брызги – и сбежал с крыльца. Дверца автомобиля автоматически отъехала в сторону, впустив его в салон.

– Доброй ночи, – поздоровался Филлипов с водителем. – Если ночь с четырьмя трупами можно, конечно, назвать доброй.

– Здравия, господин старший следователь, – водитель чуть повернул к нему голову и вежливо склонил к плечу, кивая. Филиппов узнал его – парень был стажером, только пару месяцев назад закончившим Кубанский госуниверситет. Кажется, у него было чудное имя. Не то Викул, не то Власий. От этого имени пахло ванильными булочками, и это заставляло Филиппова улыбаться. Федот Валерьевич с трудом представлял, откуда современные родители откапывают такие имена, но Викул или Власий «звучал» очень по-домашнему. – Все не так плохо, чистенькие, свеженькие трупы… Василий Егорович сказал, управимся быстро.

«Значит, точно провозимся до утра», – Филиппов обреченно вздохнул и отвернулся к окну, за которым удалялся центр Екатеринодара, электрокар, вздохнув воздушными подушками, поднимался над городом на полицейскую высоту.

Мобильный телефон пискнул принятым сообщением. Федот Валерьевич рассеянно посмотрел на номер – мама. «Ты позвонил?» – прочитал в сообщении. Быстро набрал ответное, что он сейчас занят и перезвонит попозже, и убрал телефон в карман.

– Василий Егорович уже на месте?

Викул-Власий покачал головой:

– На место поехал, репортеров отгонять.

– Репортеров? – это показалось Филиппову интересно. Конечно, четверо убитых – это событие для СМИ, но чтобы они так быстро прибыли на место…

Викул-Власий посмотрел на него через зеркало заднего обзора с некоторым удивлением:

– Так убитый-то кто?

– Кто?

– Арсений Владимирович Вишняков с семейством.

«Елки-моталки», – протянул Филиппов, хмурясь.

Арсения Вишнякова не знал разве что отшельник-старообрядец с Соловков. Хотя и там наверняка о Вишнякове были наслышаны. Сорокавосьмилетний ученый, нейробиолог был родоначальником антропоморфизма – научного течения, обосновавшего схожесть ключевых алгоритмов искусственного интеллекта с нейроактивностью головного мозга человека. Вишняков возглавлял Южно-русский НИИ антропоморфизма и нейромодуляции, был автором сотни научных работ о головном мозге человека и… ярым противником оцифровки человеческого сознания и всеобъемлющего внедрения ИИ в жизнь человека. Поэтому интерес репортеров был понятен. Как и понятно, почему дело сразу отписали следственному комитету. И еще более понятно, почему к этому расследованию привлекли именно его. «Папенька постарался», – догадался молодой мужчина. Но в этот раз, кажется, он впервые не был против вмешательства влиятельного отца – дело намечалось чрезвычайно резонансное и интересное.

Дом профессора Вишнякова располагался в новом коттеджном поселке сразу за так называемой Немецкой деревней – старинном элитном поселке на окраине Екатеринодара, в Северной слободе. Это был район перспективной застройки, начинавшейся сразу за Атлантической улицей, от Петербургского вала до Зимней аллеи. Дома здесь строились исключительно по индивидуальным проектам, ставились на значительном расстоянии друг от друга и перемежались с живописными прудами, фонтанами и ротондами в стиле эпохи классицизма. Фешенебельный пригород Екатеринодара утопал в густой зелени, и гостю могло показаться, будто время здесь остановилось где-то на границе девятнадцатого и двадцатого столетий.

Однако за обманчивой простотой и традиционностью эти места скрывали такие жемчужины технического процесса, о которых в других регионах пока только слышали. Интерактивные баннеры с голографическими видами на Северную столицу, фонтаны, подстраивающиеся под биотоки наблюдателя и меняющие цвет своих вод и ритм течения, биоактивные панели, скрывающие обитателей от дождя или агрессивного солнечного излучения, магнитных бурь и пыли. Здесь впервые применили климатическую реконструкцию, избавив поселок от назойливой жары, а в соответствии с последними научными данными были подобраны цветы на газонах и особые деревья в скверах, чтобы каждое источало аромат с определенной нотой, каждое было наиболее активно в строго определенные часы дня и сезоны, но все вместе они создавали уникальный экологический фон.

Позднее эта практика стала применяться и в других регионах. Но пальму первенства навсегда удержала Северная слобода.

Уборкой территории здесь занимались машины, неприметно передвигавшиеся по улочкам и аллеям, а из любого места можно запросить информацию о городском траффике, связаться с кем-то по видеосвязи или заказать продукты, стоит лишь подойти к специальным стойкам и коснуться сенсорной панели ладонью: умные устройства считают информацию о вас и безошибочно установят вашу личность. «Мы здесь, чтобы сделать вашу жизнь идеальной», – значилось в рекламном буклете.