Шрифт:
Что им надо от меня?
Давно уже все забыть должны были бы… А ведут себя так, словно все эти годы…
Мысли додумывать не получается, наверно, головой неплохо ударилась все же.
И в больницу, пожалуй, надо…
Но не хочется с ними опять в одном помещении находиться. Ни разу у нас это не заканчивалось хорошо…
Камень молча смотрит в мое лицо, пытается взгляд мой поймать. Отворачиваюсь. И от Лиса тоже.
— Ну, чего ты ждешь? — злобно шипит на Камня Лис, — погнали!
— Я не… — начинаю я, но Лис скользит в салон, мягко тесня меня и одновременно обнимая за плечи, чтоб не завалилась случайно на бок.
— Поехали, малышка.
Камень молча выбирается из салона, прыгает на водительское, выворачивает руль…
Последнее, что я вижу, это физиономии тех самых мужиков, что пытались наброситься на Лиса. Они растерянно провожают взглядами машину, и морды у них сложные.
6
Примерно на середине пути до больницы, то есть минуты через две-три, я прихожу в себя настолько, что умудряюсь отсесть подальше от Лиса и даже чуть-чуть воздуха глотнуть, не такого концентрированного, как до этого.
Голова уже не кружится и даже не особенно болит.
— Останови тут, — говорю я, старательно делая голос ровным и командным.
Лис, до этого с неодобрением наблюдавший за моими перемещениями по салону, но никак не препятствующий этому, не сдерживает вздох.
— Блин, малышка…
— Я не малышка, — обрываю я его грубо, — и давно уже.
— Ты — малышка, — говорит Лис, глядя на меня блестящими в полумраке салона глазами, — только не наша уже, да?
Камень, услышав это, глухо матерится. Но не тормозит, показывая, что вообще мое мнение тут никакой роли не играет.
Ничего нового, не так ли?
— Давно не ваша, — огрызаюсь я, чувствуя внезапный укол где-то в районе груди. Там, где сердце раньше было.
Лис молчит, но взгляда от меня не отводит. И Камень тоже смотрит в зеркало заднего вида. Тяжело. И здоровенные кулаки на руле сжимаются.
Атмосфера густеет снова, того и гляди, молнии начнут сверкать!
— Остановите! — нагнетаю я. Понимаю, что зря, что надо бы, наоборот, прогнуться, как-то поспокойней с ними себя вести. Поравнодушнее. Но не получается.
Все то, что в себе давила все эти годы, сейчас стремительно выбирается на первый план: обида на предательство, разочарование, желание причинить боль, хоть немного равноценную той, что сама испытала когда-то.
— Со мной все в порядке уже.
— Врач решит, — обрубает Камень.
Лис кивает.
А я…
Я решаю остановиться.
В конце концов, пусть довозят, если есть желание. Это ничего не значит. И разговаривать с ними меня не обязывает.
В салоне наступает гнетущая, невероятно тягостная тишина.
Я гляжу в окно, показательно не реагируя больше на взгляды мужчин.
А они…
Они смотрят на меня.
Так смотрят, сволочи!
Поневоле становится жарко!
Господи, да почему я реагирую-то на них? На этих обманщиков, предателей, хамов, никогда и ни во что меня не ставивших? Думающих исключительно о себе, о своем удовольствии!
Вот как быть?
Все, абсолютно все, мозгом понимаю!
А быть холодной, равнодушной, спокойной — не могу!
С Тошкой — отлично же получалось! И получается! А к нему я куда меньше негативных эмоций испытываю, чем к этим…
Тошка мне помог, в конце концов! Я ему даже благодарна! Пусть у его помощи и было двойное дно, пусть не совсем он бескорыстно, ради нашей дружбы невинной детской, со мной возился, как выяснилось…
Но он был рядом в самую тяжелую для меня минуту.
Он.
А не эти…
А теперь, когда все прошло, когда я уже успокоилась, живу своей жизнью, пусть не самой счастливой, но и не самой отвратной! Явно я бы хуже жила, останься в родительской квартире тогда! Если вообще жила бы…
И вот теперь, когда столько лет прошло, они внезапно нарисовались! И снова с теми же словами, теми же действиями!
“Малышка”, — передразниваю я мысленно Лиса, заводясь все больше и больше.
Я уже давно не малышка! Была когда-то, да.
Наивная, глупая, мечтательная Рапунцель, как Рафик называл, веселый парень из музыкальной группы Сашки Колесника. Группы, название которой я забыла давно уже.
А вот прозвище, которым меня наградили тогда парни — все еще в памяти.
И то, как меня эти двое называли, тоже.