— Ты чего? — треплю пацана по волосам. — Это всего лишь кружка. Разбилась — на счастье, — улыбаюсь я ему.

— На счастье? — не понимает пацан, хлопая глазами.

— Да, посуда бьётся на счастье. А счастья много не бывает, — допиваю свой чай и, подмигивая Андрею, тоже бью свою чашку о пол.

— Ну что вы делаете? — нервно усмехается Аделина. А пацан довольно улыбается и сонно зевает.

Ну вот, а то напугались мне тут.

— Андрей, не вставай. Я уберу осколки, — соскакивает с места Аделина, а сама босиком.

— Дюха, иди сюда, — снимаю его со стула и переношу на ковёр. — Иди укладывай его спать в спальную. Я сам уберу, — сообщаю ей.

— Зачем в спальную? Там твоя кровать. Мы тут, на диване, он же раскладывается? — хлопает своими нереально длинными ресницами.

— Вы — в спальню на кровать, я — на диван. Всё. Диван мой, хочу спать на нем, — усмехаюсь. Желательно, конечно, мне на этот диван и Аделину. Но…

Я до хрена хочу, да?

Аделина вместе с сыном убегают в ванную. А я собираю осколки и убираю со стола.

Ухожу на лоджию покурить.

И как я усну этой ночью, понимая, что Аделина рядом?

Блять… Хочется, конечно, поприставать к ней, но боюсь спугнуть. Я и так с этими фотографиями в спальне и цветами выгляжу одержимым маньяком в ее глазах.

Прохожу в комнату как раз тогда, когда Аделина несет в спальню укутанного в полотенце Андрея.

Мимолётно встречаемся с ней взглядами. Кусает губы. Сбегает.

Держи себя в руках, Арт. Не сегодня.

Тоже ухожу в душ от греха подальше.

Моюсь, и только после, когда вытираюсь, понимаю, что моя одежда в спальне в шкафу. По привычке ничего не взял с собой.

Я бы, конечно, вышел в полотенце, посмущал бы немного Аделину, но там ребёнок… Снова натягиваю на себя джинсы.

Выхожу с голым торсом, надевать несвежую футболку не хочется.

Нахожу Аделину в зоне кухни, моющую посуду.

Тишина, полумрак, горит лишь подсветка над кухонным гарнитуром.

Ну всё, моя красивая, я честно старался держать себя в руках, но ты не оставляешь шансов.

Подхожу к ней сзади. Пока не трогаю, хотя руки зудят от желания прикоснуться.

— Зачем ты моешь посуду руками, есть же посудомойка? — спрашиваю, а у самого голос садится.

Если она практически не знает меня, то я с ней давно.

— Ну какая посудомойка? Здесь мыть-то нечего, — отмахивается она. Окидывает взглядом мой голый торс и быстро отворачивается, смущаясь.

Наглею, встаю к ней вплотную, вдыхаю запах волос. Аделина замирает…

— Что ты делаешь? — шепчет она, когда я обвиваю ее талию руками.

— Я просто немного потрогаю тебя и подышу тобой.

Артур

— Артур, — Аделина аккуратно поворачивается в моих руках.

— Ммм, — растворяюсь в ней, располагая свои руки на кухонной тумбе по обе стороны, заключая девочку в свой плен. Она настолько близко сейчас, как никогда раньше. И я понимаю все ее загоны, но мне рвёт крышу. Ну невозможно соблюдать границы. Это нереально рядом с такой красотой. — Еще, — хриплю я, смотря на ее манящие губы. Я помню их вкус. И эгоистично хочу еще.

— Что «еще»? — шёпотом спрашивает она.

— Скажи еще раз мое имя.

Я просто кончаю от ее голоса.

— Артур, — повторяет.

— Да, — веду носом по ее щеке к виску, зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхая сладкий запах шампуня. — Еще, — хрипло постанываю я.

— Артур, прекрати, — мягко упирается ладонями в мою грудь, но не отталкивает.

— А если я не могу прекратить? Это ты виновата, — усмехаюсь ей на ухо.

— В чем виновата?

— Потому что нельзя быть красивой такой.

— Артур, что за алтарь из моих фотографий в твоей спальне? — немного возмущенно спрашивает она.

Увидела. Ну…

— Тебя это пугает? — отрываюсь от ее волос, заглядывая в глаза.

Не пугает. Не вижу там ужаса.

— Ну, это… — пытается подобрать слова.

— Да знаю, что выглядит немного маньячно. Я помешан на тебе, да, — выдыхаю. — Но это все не несёт никакой угрозы. Не бойся меня, — прикасаюсь губами к ее губам.

— Артур, — отворачивается, и мои губы скользят по ее щеке. Не дает мне свои губы, целую в щеки, скулы.