Смогут, и это нужно не просто ждать — к этому нужно готовиться, а в идеале — предотвратить. Поэтому о возможном враге нужно знать всё, что можно.

Теперь вопрос: что это за отношения у полкана с залётным безопасником. На дружбу не похоже, я бы даже сказал — наоборот. Но напрямую полковник говорить не будет, если его не раззадорить.

Зато мы сейчас один на один, за дверью не ждут оперативники, так что никуда он от меня не денется. Правда, привирать будет, пока его на чём-нибудь не подловишь.

А полковник уже заговорил:

— Это Валерий Блиновский, работает в банке, — рассказывал Иванов, с таким видом, будто ему не хотелось, — в «Фениксе», в головной конторе…

— А не в «Интегре»? — с усмешкой спросил я. — Не в филиале, который сделан для отмывания денег? И фамилия у него другая.

— Не проведёшь, — он хмыкнул. — Ладно, вижу, подготовился. Давай тогда по чесноку. Это Вовка Веселовский. Мы работали с ним в Комитете ещё в Ленинграде, он потом ушёл к частникам, когда всё развалилось. Расширяется в нашей области, просит помощи по старой дружбе.

— Но ты её не дал, — я вспомнил про рожу Веселовского, когда он протянул руку, а Иванов её не пожал. Веселовского аж скрючило от досады.

— А тебе чё за дело? — зло спросил полковник.

— В смысле какое дело? Разве каждый день видишь человека, который сначала он встречается с коррумпированными ментами из линейного отдела, потом с Атаманом и его кодлой, а теперь — с полковником ФСБ? А Атаман, если ты не в курсе, перевозками наркоты занялся. Линейщики, возможно, тоже как-то с этим связаны. Но вот ты, конечно, вряд ли.

— Если ты про чемодан с дурью в поезде, который к Атаману ехал, то наслышан, — голос у него стал ещё злее, но серьёзнее, без пьяных ноток, будто он мгновенно протрезвел. — Нет, Веселовский дурью не занимается, мелко для их масштабов.

Иванов задумался, поглядывая на меня. Потом начал говорить, а я запоминал. Тут надо понять, для чего именно он этим делится, явно не по доброте душевной. О чём-то он думал, но именно сейчас решил, что лучше сказать, чем молчать дальше.

Под что-то хочет меня подвязать? Вполне, надо следить за тем, что он предлагает, он хитрый. Подставить меня он вряд ли хочет, но кое-что о моей деятельности он всё равно понимает.

И понимает, что мы готовы решать вопросы не как положено, но так, как нужно, и его это устраивает. Уже видел сам и явно думает, что и чемодан на даче Поджиги нашли не просто так.

Вот так и проверяем друг друга, тыкая в разные места, но пока, как я считал, чтобы найти точки соприкосновения, не говоря больше чем нужно.

— Это не безопасник на самом деле, — рассказывал Иванов, — а внештатный консультант СБ банка, но с большими полномочиями. По факту, здесь он может делать что хочет, лишь бы был результат. Для владельцев банка эти места — колония, а он, как конкистадор — выжимает золото с туземцев в обмен на бусы. А иногда даже бусы не даёт.

— Ничего себе сравнение, — я посмотрел на него.

— Как есть, так и говорю. Контакты есть, заработок большой, тачки крутые. Занимается обычно чем-то конкретным, а не всем подряд, в данном случае — перевозками по железной дороге, но пока это пришлось отложить для более срочного вопроса.

Вот и контакт Веселовского с линейным отделом железнодорожной милиции. Но пока непонятно, в чём связь с Зиновьевым. Всё же опер собрал какой-то компромат, вот и суетится Веселовский. Готов на это поспорить.

— Хочет что-то перевезти? — спросил я.

— Не совсем. Чтобы кое-кто перевезти по железке ничего не смог. Но это дело отошло на второй план, сейчас он занят другим, более насущным. Вот и пришёл ко мне по старой дружбе.

— А дружбы-то и не было, — догадался я.

— Сечёшь, Коршунов, — он кивнул. — И дружбы не было, да и по работе нам с этим связываться не резон. Мы таким не занимаемся. Мы с таким боремся. По мере сил.

Иванов замолчал, а я ехал дальше, к их конторе. Постоял на светофоре, подумал, что с таким дождём тачку можно не мыть. Да и удобно, смыло пыль просёлочных дорог, минус лишняя улика. А дождливая весна нынче.

— Слушай, Матвеич, — Иванов повернулся ко мне. — Чем ты занимаешься, я могу только догадываться, потому что ты мало с кем контачишь, а те, с кем приходится, люди надёжные, не болтливые.

— Это же хорошо, — сказал я.

— Это замечательно, с таким уровнем конспирации я про тебя знаю, потому что ты сам ко мне пришёл. Но из того, о чём догадываюсь… думаю, этот чемодан с наркотой не просто так всплыл, причём так, что хвостов не осталось. И про того… ох, режисёра, итить его… тоже слышал что-то, что необычно всё случилось. Не знаю, что там, но иногда хочется верить в справедливость. Кто-то в церковь ходит, свечки ставит, в Бога верует, ну я вот такой, — он усмехнулся, — наивный человек. Про справедливость думаю.