В конторе для меня освободили кабинет, вернее, вытащили из одного помещения всякий хлам пару дней назад. Мне же положен кабинет как совладельцу, вот и получил небольшой, но зато с окном. Ну как положен — я душил Чернова, пока он не согласился, что положен. Потом у него болела голова, куда деть то, что здесь хранилось раньше.

Большую часть помещения занимал стол из мастерской, который я не так давно заказывал, скромный, но со вкусом, и цвет приятный. К окну поставили столик с чайником, ну и туда же пришлось поставить бутылки с коньяком, виски и прочей статусной выпивкой. Все вопросы с клиентами, конечно, будут обсуждаться в ресторане или сауне, как положено, но и здесь иногда будут вестись какие-то переговоры.

На стене за моим креслом — российский флаг, хотя государственную символику вешать в частных учреждениях вроде как и нельзя, но точно я закон не помнил, да и никто никогда не докапывался. Кто-то ещё хотел повесить портрет Ельцина, но я не дал — всё равно скоро будет другой.

Повесить портрет будущего президента — вот все потом удивляться будут, хех.

Вот в свой кабинет я и пригласил Александрова, одного, без охраны. Толстый промышленник вспотел, на улице сегодня совсем жарко и влажно. Внешне — тюфяк, слабак, но это пока не посмотришь ему в глаза. Тогда становится понятно, что перед тобой хитрый прохиндей, который сам может сожрать кого хочешь.

— Вот всё равно не понимаю, — он смотрел на меня очень внимательно. — Вот глава фирмы — следак, работают менты, ещё есть много молодёжи, причём по глазам смотрю, вижу, что побывали в переделках. Но веду переговоры с тобой. Почему?

— А Иванов не говорил, как устроена фирма? — ответил я вопросом на вопрос, показывая ему на стул до того, как промышленник сел.

Александров — хитрюга, вращается в таких кругах, где каждое действие и слово имеет значение. Он даже садиться не хочет, потому что я показал ему на место, а не он сел туда сам. Мол, сам решить должен, когда сесть. И руку на себя тянул, но я к этому был готов и не дался. И вопросы будет задавать, чтобы показать, что главный, раз контролирует разговор.

Пробивной он мужик, хочет подмять, но не выйдет. Кабинет-то мой, и я, сидя за столом, чувствую себя в своей тарелке. Сколько я уже народа допросил, кто говорить поначалу не хотел, вот и ещё один пожаловал.

— Иванов не знает, как здесь всё устроено, — нехотя ответил Александров и так же нехотя сел. — Но рекомендовал в данном частном случае. А есть положительный опыт в таких вещах?

— Коньяк или виски? — снова спросил я вместо ответа.

— Мне ещё работать сегодня.

— Поэтому и не предлагаю водку, — вполне себе серьёзным тоном сказал я.

— Логично. Тогда коньяк, не люблю виски.

Я подошёл к столику и налил коньяка в пузатые рюмки. Да и тоже не люблю я виски, если честно, никогда не мог понять, почему он нравится людям. Вот коньяк — другое дело.

— А Иванова знаете по Ленинграду? — продолжал я задавать вопросы, чтобы самому вести разговор в нужную сторону.

— Угу, — он взял рюмку. Отвечать на вопросы, а не задавать их, он явно не любит. — Ходили в одну секцию по дзюдо.

Ну это я знал, поэтому и искал к ним подходы. В какой-то момент секция дзюдо, одна конкретная, станет серьёзным стартом для карьеры. Ну и решением многих проблем для самих участников. Но они этого ещё не знают, зато знаю я.

— У меня особые задачи, — сказал я, садясь на место. — Можно сказать, директор по развитию и особым клиентам. К таким, к которым требуется особый подход.

— Как я?

— Иванов говорил, что есть особая задача, с которой он помочь не может, потому что делу нельзя давать официальный ход. И мне хотелось бы знать, в чём суть.

Александров выпил коньяк умеючи, не как водку, а смакуя, а потом ослабил галстук, что сильно сжал ему шею, как петля. А потом сел, подавшись вперёд, и навалился на стол всем весом, глядя мне в глаза. Но стол даже не скрипнул, сделан на совесть.

— У меня есть сын, двадцать два года, спортсмен, биатлонист.

— Так, — я кивнул. Какие-то намётки уже есть.

— Ездит на чемпионаты, в Европу ездил в прошлом году. Даже предлагают в олимпийскую сборную пойти… конечно, после спонсорской помощи.

— Само собой.

— Вот только поначалу проблема одна нарисовалась.

— Клубы и девочки? — догадался я.

— Именно, — он поднял толстый указательный палец. — Я вырос в ленинградской коммуналке, родители — простые работяги на Кировском заводе, роскоши не видел. А ему давал всё, вот и… избаловал.

— Обычная история, — сказал я. — У богатых родителей — дети-мажоры.

— Да нормальный он у меня пацан вырос, — Александров нахмурился, но стал говорить в более привычной ему манере без напускной вежливости. — Пробивной, не ссыт никого, дерзкий, но умный и компанейский. Но расслабился в Москве своей, связался с компашкой е**натов, у которых только клубы-х***бы на уме. А от старых друзей, хороших таких пацанов, отдалился.

— И сюда ты его привёз?

— Угу. Сюда пригнал, чтобы здесь поработал, людей посмотрел. А то пальцы гнул: здесь провинция, чё здесь делать? Не понимает, дурак, где деньги делаются и кто их делает, будто они где-то на дереве растут. Вот и привёз с собой, чтобы посмотрел, как деньги зарабатываются, чтобы сам заработал. Работает в фирме, в тайгу ездит каждый месяц, комаров кормит, но в***бывает. За ум вроде взялся, девку себе местную нашёл, но…