Он помотал головой, силясь прогнать наваждение. Бесполезно. Закрыл глаза, попытался представить увиденное. Открыл. Не то.

Изображение не просто распадалось на фрагменты. Эти фрагменты будто перемешивались, как стёклышки калейдоскопа, стоило отвести глаз. Но так же не бывает! Это самый обычный холст, самые обычные краски! Картина не может изменяться! Что же с ней не так?

Олег достал из кармана мобильник, активировал фотокамеру. Щёлкнул несколько раз, проверил, что фотографии получились вполне качественные.

На кухню он вернулся вовремя — Лёва нёс кота назад.

— Мы все наши дела сделали! Как взрослый загребает за собой. Так что, чай будем, а?

Олег покачал головой.

— Поздно уже, а мне на работу завтра. Пойду я.

Лёва не настаивал. Проводил друга до двери, опасливо держась подальше от вешалки, пожал на прощанье руку:

— Ты это, не теряйся. В гости заглядывай!

— Обязательно!

Миру, в котором они жили, оставалось существовать чуть больше часа.

Дежурный троллейбус подошёл к остановке удивительно быстро. Ехать предстояло через полгорода, но Олег не заметил дороги. Он разглядывал фотографии, силясь понять, одинаковое изображение на них или нет. Но экран был слишком маленьким, чтобы сказать что-то с уверенностью.

За три остановки до конечной салон троллейбуса опустел. Остановка Олега была предпоследней на этом маршруте. Сам не зная почему, он, прежде чем выйти, крикнул женщине-водителю:

— Спасибо за поездку! Спокойной вам ночи!

Та удивлённо покосилась на него, кивнула.

К дому Олега вела натоптанная тропинка — три минуты, и на месте. Он было и пошёл по этой дороге. Но тут же вспомнил, что коту нужен будет завтрак, повернул к ночному маркету, купил пачку корма. Пожелал спокойной ночи продавщице, клевавшей носом за прилавком.

Дома он первым делом слил фото на компьютер. Вывел их мозаикой на экран. Сомнений быть не могло — это были фотографии одной и той же картины. Никаких различий. Однако то, что Олег видел в мастерской Лёвы, то, что фотографировал, выглядело иначе.

Он потёр лоб. Разумеется, картина не могла меняться, и если он видит её каждый раз иначе, значит, неладное творится с мозгами. Почему-то это не пугало. Лишь захотелось проверить ещё на ком-то. На ком?

Олег открыл почтовик, пролистнул список адресов. Взгляд выхватил: «Наташа». Вспомнилось уверенное резюме Лёвы: «Помиритесь!» Почему бы и нет, в самом деле?

Он вложил файл с фотографией картины, начал писать: «Наташа, я...» И остановился. Не лезло ничего умного в голову! В конце концов отчаянно отстучал по клавишам: «...тебя люблю!» и отправил письмо.

Ответ не пришёл.

Олег отсыпал полпакетика корма в блюдце, по примеру Лёвы приготовил туалет из клочков бумаги, потыкал в него котёнка — поймёт?

Ответа на письмо не было.

Разделся. Принял душ. Побрился.

Ответа не было.

Послонялся по квартире, пять минут постоял на балконе.

Ответа не было.

Расстелил постель, зажёг бра у изголовья кровати, погасил верхний свет.

Ответа не было.

Лёг, выключил бра. И почти сразу заснул.

Он и не подозревал, что уничтожил мир, в котором жил до этого.

Кот спать не хотел, коты — существа ночные. Кот хотел играть, но играть было не с кем и не с чем. Единственное, что заслуживало внимание в этой комнате — мигающий зелёный огонёк на потухшем мониторе. Кот вскарабкался на стул. Оттуда, приловчившись, скакнул на стол. Прыжок оказался неожиданно удачным — экран монитора вдруг вспыхнул! Котёнок присел от неожиданности, шёрстка на загривке поднялась дыбом. Посреди экрана висел столбик чата:

Больше ничего не происходило, и котёнок успокоился. Прошёлся по столу, потрогал лапкой мышь, наступил на клавиатуру.

Чат ожил:

Котёнок улёгся на клавиатуре, выдав длинный пробел. Принялся вылизывать хвост. А чат жил своей жизнью: