Вид этого заведения привел нас в ступор. Чем-то оно напоминало отделанную красным деревом гостиную в каком-нибудь захудалом английском клубе. Пространство загромождали стулья и кушетки шоколадной кожи вперемежку с громоздкими столами из мореного дуба. Всюду были расставлены огромные медные индийские горшки с клочковатыми пыльными пальмами. Среди этого похоронного великолепия нашлось место для крошечного паркетного танцпола: с одной стороны бар с бодрящим ассортиментом выпивки, а с другой – маленькая приподнятая сцена, утопающая в настоящем пальмовом лесу. Здесь же затесались, как мушки в янтаре, три печальных музыканта в сюртуках, целлулоидного вида манишках и кушаках по моде девяностых годов прошлого века. Один играл на древнем пианино и тубе, второй, принимая профессиональные позы, – на скрипке, а третий сочетал барабаны и тромбон. Когда мы вошли, это невероятное трио исполняло «Розы Пикардии» в совершенно пустой комнате.

– Я этого не вынесу, – сказал Ларри. – Это не корабль, а плавающее кафе «Кадена» из Борнмута. Мы здесь сойдем с ума.

В ответ на эти слова оркестр перестал играть, а лицо их руководителя озарила приветственная златозубая улыбка. Он сделал знак коллегам, и все трое, широко улыбаясь, отвесили нам поклоны. Нам пришлось ответить им тем же, прежде чем направиться в бар. Теперь, когда появились слушатели, оркестр заиграл «Розы Пикардии» с особым рвением.

– Пожалуйста, – обратился Ларри к бармену, сморщенному человечку в грязном фартуке, – дайте мне узо в самом большом стакане, чтобы меня парализовало.

Похожее на грецкий орех лицо бармена просияло: иностранец не только говорил по-гречески, но еще и мог себе позволить большой стакан узо.

– Amessos, kyrie [8] , – сказал он. – Вам с водой или со льдом?

– С одним кусочком льда, – ответил Ларри и уточнил: – Чтобы у напитка слегка побелели щечки.

– Простите, kyrie, но льда у нас нет.

Ларри издал глубокий выстраданный вздох.

– Такое возможно только в Греции, – сказал он нам по-английски. – Кажется, что ты попал в мир Льюиса Кэрролла, а бармен – это переодетый Чеширский кот.

– С водой, kyrie? – По тону гостя бармен догадался, что тот им, скорее, недоволен.

– Чуть-чуть, – ответил Ларри по-гречески.

Из здоровенной бутылки узо, прозрачного, как джин, бармен налил изрядную порцию, затем подошел к раковине и плеснул из крана тонкую струйку. Тотчас напиток принял вид разжиженного молока, и даже на расстоянии мы ощутили запах аниса.

– Крепкая штука, – сказал Лесли. – Повторим?

Я согласился. Нам тоже налили, и мы чокнулись.

– За «Марию Целесту» [9] и всех идиотов, готовых на ней плавать!

Ларри сделал изрядный глоток и тут же пустил фонтан, которому бы позавидовал умирающий кит. Прижавшись к стойке, Ларри сжал руками горло, на глаза навернулись слезы.

– А-а-а-а-а! – прорычал он. – Этот придурок плеснул туда кипяток!

Выросшие среди греков, мы успели привыкнуть к их странному поведению, но налить горячую воду в национальный напиток – это, пожалуй, уж слишком эксцентрично.

– Зачем вы налили в узо горячую воду? – воинственно спросил Лесли.

– Так ведь у нас нет холодной, – ответил бармен, удивляясь тому, что гость сам не пришел к такому простому выводу. – Потому и льда нет. Это первое плавание, и в баре есть только горячая вода.

– Невероятно, – удрученно произнес Ларри. – Просто невероятно. Первое плавание… в носу зияет дыра, в оркестре играют семидесятилетние старцы, а в баре только горячая вода.

Тут в бар вошла наша мать в некотором замешательстве.

– Ларри, мне надо с тобой поговорить, – выдохнула она.

Он на нее внимательно посмотрел:

– Ты обнаружила в койке айсберг?

– У нас появился таракан. Марго бросила в него флакон одеколона, флакон разбился, и сейчас в каюте запах, как в парикмахерской. А таракану хоть бы что.

– Я рад, что у вас так весело, – сказал он. – Можешь отметить начало потрясающего путешествия жгучим узо.

– Я не пить пришла.

– Но наверняка не для того, чтобы мне рассказывать про наодеколоненного таракана? Твои истории своей эксцентричностью могут поспорить с греческими.

– Я пришла из-за Марго, – зашипела мать. – Она зашла сам знаешь куда, и дверь заклинило.

– «Сам знаешь куда» – это куда?

– В туалет. Ты меня прекрасно понял.

– И чего ты от меня ждешь? Я не слесарь.

– Она что, не может сама выбраться? – спросил Лесли.

– Не может. Дырочка наверху слишком маленькая, и внизу тоже.

– Хотя бы есть дырочки, – сказал Ларри. – В греческом туалете обычно не хватает воздуха, к тому же мы сможем через дырочки ее кормить во время путешествия.