Лошади под всадниками всё больше беспокоились, останавливались и начинали пятиться, прижимая уши. Становилось всё сложнее ими управлять. Вдалеке послышался приглушённый рык, разделившийся на несколько, и шорох стал громче, заполняя голову, будто не осталось вокруг никаких других звуков. Он множился со всех сторон. Жадно дышали невидимые звери, и шуршали их лапы по сугробам. Сколько же их? Сосны вокруг застонали, словно на них снова обрушился буран. Тучи неслись по небу, клубились и время от времени расползались, выплёскивая на землю ослепительно яркие лучи полуденного солнца. Кмети, силясь успокоить разволновавшихся лошадей, старались ещё и удержаться в сёдлах. Пешие воины бросились помогать товарищам.

Воеводы короткими приказами пытались навести порядок, но дружинникам было не до них.

Тяжеловоз, что тащил за собой сани, где, понурившись, сидели Зорен с Веданой, вовсе обезумел: поджал заднюю ногу и невероятной силой лягнул повозку, вышибая из продольного бруса щепки. Отрок, ведущий коня под уздцы, не смог удержать его и выпустил повод. Тяжеловоз метнулся в сторону, зыркая выпученными глазами, захрапел бешено и испуганно, точно в глотку ему кто вцепился. Сани накренились и опрокинулись, своим весом увлекая за собой и мерина.

Ведана, охнув, повалилась в снег, и тут же неловко отползла в сторону, чтобы не попасть под копыта. А Зорен, взмахнув руками, которые оказались вдруг свободными, упал на спину, перевернулся и скрылся за санями. Казалось, кроме Млады этого никто не заметил. Все воевали со своими лошадьми или озирались по сторонам, опасаясь, что на них накинутся волки, чей призрачный вой метался всё яростнее будто сам по себе. И никто не догадывался, что даже сбившись в стаю, волки вряд ли осмеются напасть на многочисленную дружину. Скорее предпочтут обойти её стороной.

Всеобщее помешательство было похоже на очередной колдовской морок. Казалось, ещё чуть-чуть, и кмети бросятся убивать друг друга.

Млада кое-как справилась со своим мерином, хоть для этого и понадобилось такое усилие, что болью свело пальцы, сжимающие повод, и задеревенели колени. Рогл же, несмотря на свой опыт кочевника, никак не мог угомонить гарцующую под ним кобылу. И наверняка уже пожалел, что выклянчил для себя лошадь. Пешком сейчас было бы спокойнее. Та, в конце концов, недовольно заржала и поднялась на дыбы. Как вельд ни пытался, удержаться не смог. Соскользнул в ближайший рыхлый сугроб, отчаянно цепляясь за седло. Он едва успел выдернуть ногу из стремени, иначе лошадь потащила бы его за собой.

И только Рогл отплевался от снега и попытался подняться, как сверху обрушился Зорен. Глубже вжал его в снег. Усмехнулся. Млада спрыгнула с коня и бросилась на подмогу. Волхв вынул из-за пояса не пойми откуда взявшуюся стрелу, провёл ладонью по наконечнику. Рогл дёрнулся, силясь сбросить жреца, крепко держащего его за грудки. Да уда там! Зорен наклонился и что-то шепнул ему, провёл пальцами по волосам, словно хотел успокоить.

На ходу вынимая из ножен скрамасакс, Млада старалась прорваться сквозь толпу снующих на пути кметей. Но они мешались, бестолково путались под ногами, будто нарочно. Она видела, как Зорен рванул пуговицы на кожушке Рогла. Распахнул его и, замахнувшись, всадил стрелу в грудь мальчишки. Тот вскрикнул, отчаянно хватаясь за отцовское запястье. Волхв переломил древко и встал. Рогл почти удивлённо посмотрел на обрубок, торчащий из груди. Сжал его, пытаясь выдернуть. Выгнулся от боли и обессиленно уронил руку на снег.

Млада в несколько широких шагов подбежала. Бросилась на Зорена, заваливая его на снег. Хотелось кричать от бешеной ненависти, что плескалась внутри. Голова почти разрывалась от ударов сердца, сотрясающих всё тело.

Кулаком с зажатым в нём ножом она била и била волхва по лицу, глухо рыча и осыпая его проклятиями вперемешку с именами погибших родичей. Пока не потемнело в глазах и не онемели пальцы. Пока не закружило голову от запаха его крови. Пока чьи-то крепкие руки не перехватили её поперёк груди и не оттащили в сторону. Млада взбрыкнула, пытаясь ударить пленителя локтем. Хватка стала ещё сильнее. И голос, негромкий, но твёрдый прорвался сквозь шум в ушах:

— Млада, успокойся. Млада…

— Пусти! — Она рванулась снова, но её удержали. — У-убью, мразь!

— Посмотри на меня… Посмотри. Ну же. — Ладони, затянутые в толстые кожаные перчатки, обхватили её лицо, заставляя поднять глаза. Хальвдан. Кто же ещё. — Успокойся, слышишь? Он жив. Жив.

Воевода хорошенько тряхнул её, приводя в чувство. Приблизил своё лицо, всматриваясь внимательно и обеспокоенно, будто хотел увидеть в её глазах остатки разума. Схлынула горячая ярость, и стало почему-то холодно. Таял снег, попавший в сапог, и мокрые на коленях штанины неприятно липли к телу. Младе вдруг захотелось уткнуться Хальвдану в грудь и просто отдышаться, но она оттолкнула верега и почти повалилась в снег без сил. Воевода удержал её, схватил под мышки и поставил на ноги.

Вокруг всё стихло. Унялись призрачные волки, пропал морок, затуманивший умы. Солнце так же безмятежно, как и утром, разбрасывало по сугробам россыпи бликов. Сосны и ели упирались верхушками в небо. И где-то вдалеке раздавалась трескотня клестов.

Как будто ничего и не было.

Зорена поднимали двое кметей. Он был почти без сознания, его голова безвольно болталась из стороны в сторону, а лицо больше напоминало миску рубленого мяса. Волхва уложили в сани, уже вновь поставленные на полозья. Ведана склонилась над ним, обливаясь слезами и причитая.