Женщина-птица как раз подвела его к тронному залу и распахнула боковые двери. Доу Фарон вздохнул, расправил плечи и прошествовал к своему месту на возвышении. В зале столпились всевозможные твари, человекоподобные и вовсе нет, и видеть все это многообразие для градоправителя было почти физически больно и морально очень тяжело (он только недавно привык к женщине-птице).

Напомнив себе, что он крутой и сильный, он поднял взгляд на толпу и вопросил:

— Что за шум?

— Да призраки лютуют, мочи нет! — разразилась толпа. — Пока вы тащили того заклинателя себе на обед, его крови налакались мелкие голодные призраки, и как рассвирепели! Теперь с ними просто так не сладишь!

— Как это «не сладишь»? Нападите на них всем скопом — и дело с концом! — объявил градоправитель и порадовался, что он такой умный и так легко разрешил конфликт, можно расходиться.

Но не тут-то было! Толпа наперебой стала вопить, что призраки слишком сильны, они убивают и поглощают злых духов, становясь еще сильнее, и надо что-то делать, пока они весь город не захватили. Не дело это! Двуликий город всегда находился в строгом балансе зла и зла! Днем — мелкие пакости, ночью — смертоубийство! А теперь что?! Призраки лютуют, днем нельзя глаз сомкнуть!

— На что это вы намекаете? — догадался Доу Фарон. — Чтобы я сам, лично, с ними разобрался?!

— Ну это же отчасти ваша вина…

Ему достался очень наглый электорат. Нельзя давать слабину. Если он сейчас спросит, сколько там призраков, они точно решат, что он согласен их убивать. Нет и еще раз нет! А вдруг он пострадает?

Доу Фарон собирался было решительно отказаться, но внезапно замер, словно прислушиваясь к голосу, нашептывающему что-то ему на ухо. Духи, наблюдающие за градоправителем, затаили дыхание и трепетно ожидали его слова. Доу Фарон словно бы колебался. Он проявлял такую живую мимику в последние пару дней, которую горожане не видели у своего градоправителя в течение множественной череды предыдущих лет.

Наконец, сомнения ушли, лоб Доу Фарона разгладился, а сам он, распрямив плечи, сообщил:

— В основе Двуликого города всегда был кристально ясный закон равноценного обмена зла. Как я понимаю, корень проблемы посадил именно тот заклинатель, вот у него-то мы и потребуем решения!

Зал обомлел. Вот это злодейство!

Доу Фарон стал энергично спускаться, намереваясь немедленно осуществить задуманное. Горожане почтительно расступились, создавая для него торжественный коридор. Под ноги идущему градоправителю полетели сухие цветы, зубы и мелкие косточки.

Видимо, горожан очень впечатлило мудрое решение градоправителя.

Глава 12

Следуя за знаками

Сгоревшие полотна Цветочного павильона заменили алыми тканями. Полосками ткани были украшены деревья, окружающие узкую площадь перед павильоном, на парапете висели пышные банты. Секта Полуночного сияния готовилась к празднованию своего пятидесятилетия.

Глава секты не принимал участия во всеобщих приготовлениях. Лиэ Ю молча сидел на камне у кромки реки, стремительным потоком спускающейся с гор, и чувствовал невыносимую тяжесть на сердце. Ему хотелось выть, хотелось драться, хотелось биться головой о стену или прыгнуть в водопад, но вместо этого он тихо и безмолвно сидел на камне.

Пятьдесят лет. Пятьдесят лет назад ему казалось, что он может все. Пятьдесят лет назад ему было всего двадцать пять, поэтому он думал, что уже познал этот мир. Пятьдесят лет назад их было трое, и они были достаточно авантюрны и высокомерны, чтобы основать собственную секту.

Но вот, пятьдесят лет спустя, он здесь один.

С сооснователями они были соратниками, каждый мог чему-то научить другого. Первые ученики были выдающимися молодыми людьми, точно знающими, какой пусть они избрали. Сложный путь, невероятно сложный, который учитель не сможет пройти за них. Они не боялись трудностей, изматывающих тело и дух тренировок, они не боялись даже того, что могут потратить жизнь впустую, так и не достигнув уровня земного бессмертного.

У Лиэ Ю осталось немало хороших воспоминаний о том времени.

Но все меняется. Сооснователи покинули секту Полуночного сияния. А Лиэ Ю остался. Остался единственным ее стражем, будто что-то не давало ему уйти. Да и куда ему идти? Он не боялся скитаний, но всегда мечтал о месте, которое назовет своим домом. Таким местом стала секта Полуночного сияния.

И он не знает, в какой момент что-то изменилось. В какой момент он совершил ошибку? В какой момент этот дом стал давить на него? Потерял свой уют, стал ношей вместо отдушины.

На заре существования секты Полуночного сияния, он думал, что все будет идти так год за годом, но с каждым годом время летело все быстротечнее, люди сменялись людьми и в какой-то момент он понял, в чем минус школы: все ученики когда-то покидают ее. А он остается встречать новых, пытаясь на этот раз не привязываться.

Кажется, его попытки настолько далеко зашли, что он отстранился почти от всех повседневных дел секты.

Он не видел дальше своего носа.

Ученики, совершенно не подходящие для пути бессмертного, не осознающие даже основ учений секты. Его слепые суждения, когда он даже не усомнился в том, что убийство не мог совершить кто-то из «своих». Он ведь лично принял каждого в секту. Не потому ли отверг даже зародыш сомнения, потому что усомниться в них — значило усомниться в себе?