Война в Ломбардии закончилась неожиданно скоро. Берг возвратился в Москву. Генерал его ждал, облаченный ради торжества в мундир с анненской лентой. Шумно дыша, он с усилием приблизился к письменному столу, долго возился с ключом, извлек на свет какие-то бумаги…

— Сейчас, Коля, ты кое-что выслушаешь, — объявил он, с облегчением опускаясь в обширное и глубокое кресло, сделанное когда-то по специальному его заказу. — Пятьдесят лет я молчал, ибо таков был данный мною обет… А теперь уже срок вышел.

«И я, — писал Николай Берг, — услышал повествование совершенно фантастическое…»

Случилось это в 1809 г. Генерал-майору Ермолову, тогда человеку совсем еще молодому, поручено было произвести некое служебное дознание в городке Жов-тень Подольской губернии. Генеральская бричка долго тащилась по непролазной грязи, пока наконец Алексей Петрович не добрался до места. Запалив свечи, Ермолов разложил на столе привезенные бумаги, набил трубку и предался задумчивости… Вдруг повеяло будто бы сквозняком, пламя свечей согласно качнулось. Генерал поднял глаза. Посреди комнаты стоял некто седовласый, «в мещанском сюртуке».

— Открой-ка чернильницу, — велел он Ермолову. — Чистая бумага перед тобою… Обмакни перо.

Сам не зная почему, генерал повиновался. «Мещанин» же, которого седые космы делали странно похожим на постаревшего льва, продиктовал первую фразу:

— Подлинная биография. Писал генерал от Инфантерии Ермолов.

«Как? — мелькнуло в мозгу Ермолова. Почему генерал от инфантерии? Ведь я пока всего лишь…»

А незнакомец между тем продолжал:

— Июля 1-го числа 1812 г. Высочайшим указом назначен начальником штаба 1-й Западной армии…

«Что за чушь? Не знаю я ни про какой такой штаб… И к тому же год сейчас не 12-й!..» Рассудок его пытался бунтовать, но рука, будто живя собственной и подвластной лишь голосу незнакомца жизнью, выводила новые и новые строки.

А. П. Ермолов. Худ. Дж. Доу

«…в 1817 г. отправился чрезвычайным и полномочным послом ко двору Фет-Али шаха…»

Седой диктовал, генеральское перо едва поспевало за ним. Долго ли, коротко ли все это длилось — Ермолов не знал. Он утратил чувство реальности… Наконец на бумагу легло самое последнее: число, месяц и год его смерти.

— Вот и все, — сказал «мещанин». — Теперь мы с тобою расстанемся… до времени. Но прежде ты должен обещать мне, что будешь молчать о сегодняшней нашей встрече ровно пятьдесят лет.

— Обещаю, — тихо вымолвил генерал.

Снова будто сквозняк прошелестел по комнате. Пламя свечей качнулось. И прозвучало затихающее, чуть различимо: «Так помни — пятьдесят лет!..»

Минуту-полторы Ермолов сидел как в оцепенении. Затем, очнувшись, резко встал и рывком распахнул дверь в соседнюю комнату: попасть в ермоловский кабинет можно было только через нее. Писарь и денщик, совсем было расположившиеся ко сну, воззрились на генерала в искреннейшем недоумении. «Седой?.. Никак нет, барин! Вот вам истинный крест, никто тут не ходил… Да и кому ж ходить, ежели наружные двери давно заперты?»

Он прошел в кабинет, еще раз перечитал написанное, осенил себя крестным знамением и погасил свечи…

«Честно признаться, — писал потом Берг, — я по первости не поверил ермо-ловскому рассказу, сочтя его старческой смесью фантазий с отдаленными воспоминаниями… Генерал, однако ж, угадал мои мысли. Не говоря ни слова, он выложил передо мной листы — те самые, которые достал еще раньше из ящика своего стола…»

Желтый цвет бумаги говорил о почтенном ее возрасте. Почерк был несомненно ермоловский, по-молодому твердый, хотя чернила изрядно выцвели. «Подлинная биография», — прочел Берг. На последующих пяти страницах повествовалось о жизненном пути Ермолова, о его вынужденной отставке, «московском» периоде, о Крымской войне, воцарении Александра Николаевича… В сильнейшем волнении Берг уже начал читать о предстоящей крестьянской реформе, но генеральская ладонь заслонила вдруг последний абзац.

— Это ты потом прочтешь. Ну… знаешь когда.

Некоторое время оба молчали. Затем капитан спросил:

— Алексей Петрович… А вы б узнали сейчас того «мещанина»?

— Еще бы! Так пол века и стоит перед глазами.

— Ну и… Каков же он из себя?

Генерал с усмешкой тряхнул седой шевелюрой:

— Видишь эту гриву? Так вот я и есть — ОН.

Мистерии Михайловского замка

…Стоял холодный северный вечер. К Михайловскому замку в Петербурге одна за другой подъезжали кареты и экипажи, высаживая приехавших гостей. Гости торопливо скрывались в мрачной каменной громаде. После убийства Павла I императорская семья недолюбливала Михайловский замок, он потерял прежнее торжественное величие, но в полное запустение не пришел.

Тайная вечеря

В квартире статской советницы Екатерины Филипповны Татариновой сияли люстры. В большой зале было тесно и душно. Золотом горели генеральские мундиры, в трепетном пламени свечей переливались бриллианты на дамах. Слышались неспешные светские разговоры, молодые гвардейские офицеры с вожделением поглядывали на голые плечи и точеные шейки девушек, все любовались и восхищались очаровательной хозяйкой.

Вид на Михайловский замок и площадь Коннетабля в Петербурге. Худ. Ф. Алексеев