Потянулось ожидание, коммуна никак не могла успокоиться и теперь осаждала помощника руководителя оркестра Костю Карелина - студента Московской консерватории:

– Ну, кончился конкурс? Жюри распределило места?

Так его каждый раз встречали из Москвы, с занятии.

Не помню уже, сколько прошло дней, когда однажды за полночь, когда я уже собирался ложиться спать, в квартире у меня раздался телефонный звонок. Говорил Богословский:

– Только что Александр Сергеевич сообщил из Москвы: наш струнный оркестр занял второе место на конкурсе. Ему предложено в ближайшие дни выступить по Всесоюзному радио. Поздравляю вас, Василии Андреич, и от моего имени поздоавъте музыкантов.

Конечно, ребятам новость эту сообщить можно было и завтра утром, но я не выдержал, наспех оделся и побежал в четырнадцатый корпус. Здесь уже все спали. Я разбудил старосту оркестра Вернадского и сообщил ему новость. Пять минут спустя все оркестранты - кто одетый, кто и прямо в трусах. уже собрались в комнате репетиций. Я им передал слова Богословского, и они трижды прокричали: "Ура! Ура! Ура!"

Угомониться они уже не могли и проговорили до рассвета. Разумеется, я был с ними в эту ночь и че выспался.

Зато как нас всех поздравляли на следующий день!

Торжествовала вся коммуна: знай наших!

* * *

В конце недели, уже после выступления нашего оркестра по Всесоюзному радио меня вызвал Богословский к сказал:

– Не хотите ль поехать в Крым?

Чего-чего, а такого вопроса я не ожидал. Едва переступил порог - и такая приятность.

– Охотно бы побывал. В Крыму я не был.

– Отлично. Час назад с Лубянки позвонил Островский... ну, знаете, конечно, начальник АХУ.ОГПУ, и сказал, что весь наш струнный оркестр премируют поездкой на месяц в санаторий им. Дзержинского в Кореизе, на берегу Черного моря, в бывший дворец князя Юсупова. Коллектив будете сопровождать вы и Александр Сергеич.

Вот это новость! Я опять бросился в четырнадцатый корпус.

Началась лихорадочная подготовка к отъезду в Крым. "Струнники" захлопотали о гардеробе: всем непременно хотелось приобрести белые брюки, белые ботинки, белые рубашки "апаш" - с короткими рукавами. Все это раздобыть в Москве и было поручено директору нашего коммукского кооператива.

Отъезжающие из всех сил "вкалывали" на производстве, каждому хотелось заработать на поездку побольше карманных денег. Управляющий Кузнецов отдал бухгалтерии распоряжение не удерживать из получки "струнников" деньги, отпущенные за курортную одежду: после рассчитаются.

В дальний вояж отправились с инструментом, заняли целый вагон. И Чегодаев и я тоже оделись "по сезону". Вид у всех был ке только праздничный, но и нарядный. Из Севастополя мы поехали автобусом.

Миновали Байдарские ворота, взяли круто в гору, взобрались на перевал и у всех дух захватило - море!

Гитарист Зудин, или в просторечии "Зуда", вытаращил глаза, заорал:

– Эх... и водищи ж!

Вот и Кореиз: море, кипарисы, позади горы. Нам отвели отдельный дом с большой открытой верандой на море. Столовались мы в главном здании санатория - бывшем дворце князя Юсупова. Здесь была великолепная библиотека, читальня. Тот же Зуда как-то с улыбкой сказал:

– Думал ли его сиятельство, что в его дворце будут отдыхать бывшие жулики?

По вечерам наши ребята несколько раз давали концерты отдыхающим и, надо сказать, пользовались огромным успехом.

Нечего говорить, что целые дни мы проводили на море: купались, загорали. Любимым местом нашим был берег в Мисхоре против скульптуры Русалки - мы всегда к ней подплывали.

Конечно, устраивали экскурсии в примечательные места Крыма. В Алупке осмотрели бывший дворец князя Воронцова, теперь превращенный в музей, посетили Ласточкино гнездо, Ботанический сад, поднимались на вершину Аи-Петри, где встретили восход солнца. Объездили санатории ОГПУ в Ялте и Симеизе, в каждом из которых дали концерт. Совершили морскую прогулку на катере, посетили музей Чехова.

После осмотра дома, когда все вышли во двор, я задержался и негромко сказал любезной хозяйке, сестре великого писателя:

– Вы можете, Мария Павловна, записать, в книгу посетителей музея, что сегодня у вас на экскурсии были бывшие воры, воспитанники Болшевской трудкоммуны... люди, подобные тем, судьбу которых Антон Павлович ездил изучать на Сахалин.

По глазам я увидел, что Мария Павловна недоверчиво отнеслась к моему сообщению. Я поблагодарил ее за внимание.

Что ж, тем больше чести для моих оркестрантов.

Надо сказать, что за все месячное пребывание в Крыму никто из них не совершил ни одного нарушения. Все вели себя отлично. Моя воспитательская работа свелась тут к одному простому наблюдению за подопечными. Чегодаев, человек деликатный, вообще редко делал замечания своим музыкантам. И когда мы простились с морем и отъезжали обратно в Севастополь, провожать нас высыпали чуть ли не все жители санатория.

Путешествие домой в Москву было вполне благополучным. Расскажу только один примечательный слу