Ничего криминального. Ничего пошлого.

Я вообще не собирался иметь с ней ничего общего, чисто случайно в клубе заметил. А после не смог отвести глаз.

Есть что-то в ней цепляющее. Индивидуальность, характер. Таких женщин днем с огнем не сыскать.

Но эта ее выходка… Злит до жути!

Перед глазами встает смелый взгляд, высоко вздернутый подбородок, упрямо сжатые губы… Руки прям так и чешутся намотать ее хвост на кулак и показать, что я люблю делать вот с такими характерными и смелыми, как они стонут. И какими нежными и ласковыми на самом деле должны быть.

Я готов дать руку на отсечение, что у нее в кармане перцовый баллончик. Именно поэтому она так бойко отказалась от моего щедрого предложения.

Ну что ж. Хочет быть сильной и независимой? Пусть шурует на все четыре стороны!

Других баб что ли нет? Есть. Пруд пруди, их вон сколько. Стоит щелкнуть пальцами, так тут же толпа прибежит.

“Таких как Марина, нет. Ты искал ее слишком долго,” – упрямо отзывается сердце. – “Забыл? Или пытаешься оправдаться тем, что якобы ее не узнал?”

Своему внутреннему голосу тоже хочется врезать, чтобы не высовывался в самый неподходящий момент.

Нет. Я не забыл про Марину. И про наше прошлое не забыл.

Только вот каков шанс, что это именно она? Один на сотни миллионов.

“Конечно-конечно,” – снова говорит. Каждое слово насквозь пропитано сарказмом, даже я так красноречиво не смогу его передать.

На трассе снова срабатывает светофор, и я понимаю, что не успею его проскочить ни при каком раскладе. Останавливаюсь, пытаюсь заткнуть внутренний голос, который вошел во вкус и совершенно не желает затыкаться.

Взгляд словно нарочно падает на приборную панель, вижу время, оцениваю шансы Марины дойди до дома целой и невредимой и к своему огорчению понимаю, что они практически равны нулю. Конечно, если Марина не мастер по рукопашному бою и не обладатель черного пояса по контактному виду одного из восточных единоборств.

Райончик, где она купила себе жильё, считается новым и безопасным, но мне как никому другому известно реальное положение дел. У моей строптивицы нет ни единого шанса добраться до квартиры без приключений на свою попку.

Память услужливо подкидывает ловко подмеченные за сегодняшний вечер картинки филейной части тела, покачивания бедер в такт музыки… шикарные изгибы… обтянутую узкой юбкой плоть…

Мозги плавно стекают вниз, туда, где из-за представленного при помощи бурной фантазии горячего продолжения, становится тесно.

Да блин! Нахрена я только поперся в этот клуб?

Психуя, выкручиваю до упора руль, пересекаю двойную сплошную прямо под камерой и, проклиная всех “сильных и независимых”, мчу вперед.

До места, где мы расстались, долетаю за считанные секунды, прикинув траекторию движения, понимаю, что дальше идти нужно пешком. Доезжаю до ближайшего двора, бросаю тачку, перегородив сразу три машины. Похрен! Позвонят.

Я не привык тратить время попусту, ведь это невосполнимый ресурс. В моей жизни даже одна секунда способна решить все, и поэтому без промедления выхожу на нужный маршрут.

Первый двор, второй, третий. Вокруг тишина. До дома Марины остается совсем немного.

Неужели я ошибся и она смогла добраться до квартиры совершенно спокойно?

Где-то далеко внутри ловлю легкое разочарование, ведь я так хотел сначала ее спасти, а после прописать люлей, чтобы она больше никогда в жизни не шлялась по ночам в одиночку.

Я уже намереваюсь развернуться и уйти. Живо представляю себе, как с полным неудовлетворением от сегодняшнего вечера сяду в тачку, вернусь домой, лягу спать. А утром продолжу претворять в жизнь очередную сложную схему.

Но что-то неумолимо тянет меня вперед. Какой-то порыв.

И я, поддавшись ему, срезаю дорогу через соседний двор.

Мне стоит только вывернуть из-за угла, как до слуха долетают весьма характерные звуки. Я реагирую моментально, сентиментальность и прочие дурные эмоции быстрее пули вылетают из головы.

Застываю. Прислушиваюсь.

А после быстрым шагом направляюсь к источнику этого самого шума.

Не замедляя, выкидываю прямо сжатый кулак, он приземлился ровнехонько в тварь, посмевшего обидеть женщину, на которую я имел виды. Раздается хруст, тварь визжит от боли, но я уже не обращаю на него ни малейшего внимания.