ААА! — вновь беззвучно завопила я, чуть не выронив бутылку.

— Вы ч-чего…— зашептала я. — Если бутылка перевернется…

То теплая кола смешается с жидким газом и тот резко начнет расширяться! А из-за этого мгновенно вырастет давление!

— Конечно перевернется! — закивала мне рыжая. — Это для зазаборных!

Зазаборных…?

Я сглотнула и уставилась в открытое окно, где через задний двор нашей школы был виден задний двор биохим лицея, огороженный от нас всего одним невысоким заборчиком. С этим лицеем наша школа враждовала уже не одно поколение, соревнуясь как в академических показателях, так и в спорте. Мы, как и они, были школой ботанов, поэтому ни о каких официальных спортивных турнирах нам и мечтать нельзя было, зато мы спокойно могли проводить товарищеские матчи в волейболе, футболе, баскетболе, да и других спортивных дисциплинах.

ААА! — в третий раз завопила я, поняв что от меня хотят десятиклассники.

— Не-не-не-не! — жалобно запищала я. — Если Илья Николаевич узнает…

Да тут не сотня, а полторы приседаний!

— Давайте реще, тогда и не узнает! — шепнула мне девушка.

Боженьки-боженьки… — я уставилась на двухлитровую бутылку колы, которую держала на дрожащих вытянутых руках.

— Насчет три! — скомандовал Коля. — Раз, два… ТРИ!

ААААААААААААА!

Мы одновременно перевернули все три бутылки с колой и они с громким «Бабах!» вылетели в открытое окно, словно выпущенные из пушки. Моя бутылка полетела чуть левее и врезалась в соседний корпус нашей школы, бутылка рыжей девушки полетела слишком высоко и упала на футбольное поле зазаборников, а вот бутылка Коли по идеальной навесной траектории впечаталась прямо в стену школы наших извечных соперников.

— БЕЖИИИИМ! — завопила рыжая и понеслась к выходу из класса.

ААА!

Но не успели мы добежать до выхода из аудитории, как дверь сама распахнулась и на пороге показался Илья Николаевич.

ААААААААААААААА!

— ЧТО У ВАС СЛУЧИЛОСЬ?! — Испуганно воскликнул учитель.

Мы все втроем встали, как вкопанные. Разумеется, никто не спешил признаваться.

— Так… — тяжело вздохнул наш страшнющий учитель физики. — Кто первый признается, тому вдвое меньше наказание!

Уууу…

Вдвое меньше наказание было очень заманчивым предложением, но я не могла так поступить со своими новообретенными товарищами-артеллеристами.

— Майя — повернулся ко мне Илья Николаевич. — Рассказывай давай.

Ой-йой-йошеньки…

— Ну… как бы… мы… как бы… — начала я, все сильнее краснея и сбиваясь через слово.

— Мы запустили коло-ракетами по зазаборникам! — ответила за меня рыжая девушка. — Даже если двести приседаний, то оно того стоило!

ДВЕСТИ?!

От одной мысли о таком наказании у меня закружилась голова и подкосились ноги.

— Раз двести того стоит, то будет по триста делать! — сурово сказал учитель.

ТРИСТА?!

К слову, мой рекорд был честные двадцать шесть приседаний.

Мамочки…

Рыжая девушка вздохнула и принялась приседать, а Коля начал отжиматься.

Ну… что ж… — я вытянула свои палочки-руки.

— Майя, тебе можно сто — сказал учитель. — Разбитые на три дня.

Спасенааа!

— А почему ей всего сто?! — поразилась рыжая.

— Потому что у Майи это первый серьезный косяк, а вы двое балбесов меня уже достали.

За следующие две минуты я смогла кое-как сделать целых тридцать приседаний, а за это время мои товарищи по несчастью сделали двести двадцать приседаний и шестьдесят отжиманий, после чего полумертвые были отправлены бегать кругами вокруг школы.

Когда десятиклассники вышли из кабинета, Илья Николаевич повернулся ко мне.

— Чтобы сделала все сто за выходные!

— Сделаю… — виноватым голосом ответила я.

Слегка кивнув мне, учитель направился к своему столу.

Блин, неловко-то как теперь просить его о чем-то…

Но по итогу, я все же набралась храбрости и, слегка прокашлявшись, начала:

— Илья Николаевич… а… можно мне… пересдать экзамен прошлогодний?

Учитель оторвался от своих записей и слегка удивленно на меня посмотрел.

— Ты же очень хорошо его сдала. Почти семьдесят пять процентов.