Монахи заметили меня и взволнованно зашептались. Я жестом велел им замолчать, обыскал мертвецов и нашел ключ, которым отпер простой навесной замок.

— Демидка, ты тут? — тихо позвал я.

— Граф? — так тихо ответил мне пораженный скрипучий голос, и из толпы монахов вышел седой сухенький мужичок.

— Староват ты для сына Евдокии, — криво усмехнулся я.

— А вы все также остры на язык и жестоки, — старик печально посмотрел на мертвецов в рясах. — Я помолюсь, чтобы всемилостивый Господь сжалился над их заблудшими душами.

— А за меня, значит, молиться не стал? — судя по всему, передо мной был тот самый поп, о котором говорил Прохор.

Старик ничего не ответил, лишь поджал тонкие губы.

— Где Демидка? — я еще раз оглядел освобожденных людей — все преклонных лет, едва ли тот, кого я ищу, один из них.

— Его увели, — сообщил мне один из монахов и указал рукой на проход, из которого я пришел. — Туда.

— Понял. Пойду поищу его, а вы выбирайтесь отсюда. Только тихо.

Но не успел я и шагу ступить, как услышал голос священника:

— Одним добрым поступком сотворенного прежде зла не искупишь, Михаил. Даже спасая, ты все равно проливаешь кровь. Черна твоя душа. Оттого Господь и не спешит звать ее к себе.

— Тогда при случае скажи ему «спасибо». — Через плечо бросил я. — Если бы я умер, вас бы никто не спас.

— На все воля Божья, — склонил плешивую голову старик.

Ясно, благодарности я тут не дождусь. Ну и ладно, не за ней пришел. Священник хотел сказать мне что-то еще, но его прервал крик:

— Фу! Не хочу! Не буду я дрянь эту вашу глотать!

Я сорвался с места и побежал по коридору. Сразу за развилкой оказался еще один зал, на дальней стороне которого столпились люди в черных рясах. Они пытались удержать здоровенного детину. Даже в полумраке одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять: передо мной тот самый Демидка. Лицом он очень походил на мать, которая, как выяснилось, не зря беспокоилась за своего сына.

Мой конюх дергался и вырывался, пока лысый тощий мужик с черными, как смоль, глазами пытался засунуть ему в рот извивающегося червяка. Молодой толстый парень со стрижкой под горшок отчаянно брыкался, но даже его богатырских сил не хватало, чтобы сбросить с себя шестерых человек.

— Прими дар Великого Полоза! — орал лысый мужик, пытаясь втиснуть червя между плотно сомкнутых губ детины.

— М-м-м! — выпучив глаза, мычал тот, не прекращая дергаться всем телом.

Я уже собирался броситься на помощь, но меня смутило наличие на теле Демидки черной рясы. Такой же, как и на схвативших его людях.

— Ты еще кто? — заметил меня лысый и резко развернулся.

— Барин! — заорал во всю глотку Демид. — Барин! Беги!

— Взять его! — взвизгнул лысый.

Часть его людей тут же метнулись в мою сторону. Сами того не осознавая, они совершили большую ошибку. Почувствовавший, что хватка его пленителей ослабла, Демидка врезал одному из них в ухо так, что тот рухнул, как подкошенный. Второго конюх боднул головой, третьего поднял в воздух, стукнул о земляной потолок, а потом впечатал в пол. Дрался сын кухарки неумело, но его медвежьей силы хватало, чтобы без труда расправиться с тремя взрослыми мужчинами.

Я тоже на месте не стоял: первого противника встретил ударом ноги в грудь, второму сломал нос, а третьему перебил кадык. Выжившие стали упрямо подниматься и взялись за кинжалы, так что я с ними не церемонился.

— Великий Полоз! — завопил лысый. — Дай мне свою силу! — он попытался сам проглотить червяка, которого пытался скормить Демидке, но не успел — медвежья лапа конюха сдавила ему горло.

Один из лежавших рядом с Демидкой мужиков вскочил на ноги. Он бросился на парня с ножом. Я не успевал помочь, но все равно инстинктивно вскинул руку. Перед пальцами в тот же миг вспыхнула печать, после чего луч черного пламени прожег тело врага насквозь. Безжизненное тело рухнуло на пол.

Демидка продолжал бороться с лысым.

— Этого живым… — договаривать я не стал, так как отчетливо услышал хруст шейных позвонков.

— Ой, — виновато протянул Демидка, убирая руки со сломанной шеи лысого, — сломал… — Он поднял на меня испуганный взгляд и вскинул руки. — Только не бейте, барин! Я случайно!

— Я тебя не затем спасал, чтобы бить. Тебя мать обыскалась, а ты тут… — я запнулся, вновь обратив внимание на черную мантию, которая была мала Демидке. — А что тут вообще делал?

— Я пришел монахов проведать, — загудел парень. — Прошлый раз они не открыли, а в этот открыли. Мне мужик незнакомый показал, как стучать надо. Но стучал сам. Я еще подумал, а зачем показывал тогда? — судя по манере речи, умственное развитее Демидки сильно уступало физическому. — Меня спросили кто я и откуда, ну я и рассказал, что конюх у графа. Они про вас спрашивали, едой угощали, а я ел и отвечал. А потом они червяка предложили… его есть не стал. Мерзко. Фу!

— А тряпки черные на тебя зачем нацепили?