* * *

Центральная Клиника Параду светилась в наступающей темноте сотнями окон. Дезет улыбнулся серой, как осторожная маленькая мышка, медсестре.

– Вы родственник? – только и сказала она.

– Старый друг, – не моргнув глазом ответил Стриж.

Девушка решительно покачала головой.

– Пациент не в том состоянии…

Стриж умоляюще посмотрел в ее блеклые, чуть покрасневшие в уголках глаза.

– Я ехал издалека, провел в пути двое суток. Этот человек – мой лучший друг. Как знать – вдруг ему станет лучше? Я не прощу себе, если не сделаю для него все… Пожалуйста. Прошу вас.

Он замялся, исчерпав слова. Девушка вздохнула. В ней, пожалуй, было нечто от сострадалистки – слабый ментальный дар?

– Ладно, идите. Только быстро. Я не хочу получить из-за вас нагоняй. Вот, возьмите…

Стриж, нацепив для маскировки куцый халатик, прошел коридорами в просторную тихую палату. Низкая кровать стояла у стены, трубка капельницы как змея оплетала руку лежащего неподвижно человека. Пухлые щеки, бледная кожа лица, начисто выбритая, перевязанная голова.

– О, Разум. Это почти мальчишка.

Юноша не шевелился.

– Диззи, ты меня слышишь?

Стрижу показалось, что веки раненого чуть заметно дрогнули.

– Диззи, я друг Джу. Я прилетел специально, чтобы помочь ей. Мне нужна информация. Ты меня слышишь?

Веки чуть приподнялись и снова опустились. “Да”.

– Ты можешь говорить?

Веки остались неподвижными. “Нет”.

– Ты видел, как похитили Джу в тот самый вечер?

Веки неопределенно затрепетали. “Я неправильно поставил вопрос” – осенило иллирианца. “Он же мог не видеть, но, тем не менее – знать. Откуда? Например, догадался. Она могла сказать ему об опасности.”

– Ты знаешь, кто напал на нее?

На этот раз ответ был однозначным. “Да.”

– Прошу тебя, Диззи, помоги мне. Сейчас я буду назвать имена. Если имя – то самое, дай мне знать.

Стриж называл наугад – имена вымышленные и реальные, в том числе имя профессора Милорада. Веки Диззи оставались сомкнутыми. При имени “Хэри Майер” они заметно приподнялись.

– Значит, Майер.

“Да.”

Стриж посидел еще с минуту, собрался с мыслями. Потом осторожно дотронулся до бессильно лежащей, холодной, почти мертвой руки.

– Спасибо, друг. Чуда не обещаю, но, поверь, я сделаю все, что смогу.

По щеке раненого медленно скатилась длинная прозрачная капля.

Стриж вышел, твердо решив не оборачиваться.

* * *

Ночь оказалась теплой, он провел ее остаток на морском берегу – появляться в отеле было рискованно.

Пахло гниющими водорослями. Стриж сидел на обросшем длинной зеленью валуне, швырял плоские камешки в сонное, темно-зеленое море. Потом спал в кем-то забытом на пляже шезлонге. Тусклое утро бросило на морскую гладь отблеск перламутровой чешуи.

Дезет встал, поднял сумку и слегка влажную куртку, стряхнул прилипшие песчинки и зашагал вдоль берега – туда, где нежно белели башенки хорошо охраняемых фешенебельных вилл. Набежавшие волны лизали берег, расплываясь тонкой кружевной пленкой пены.

Утром спят сторожевые псы и редеют патрули безопасности, утро помогло иллирианцу найти дорогу, он ловко перемахнул через пару ажурных заборчиков, на ходу отметив обильно замаскированные декором, бессильные против него датчики дорогих, усовершенствованных пси-сторожей.

– Вы меня не ждали? Отлично. А вот и я!..

7006 год, Каленусийская Конфедерация

Фантом отодвинул прочь пульт Системы, встал, прошелся, стряхивая напряжение.

– Итак, Стриж обошел нас на первом же повороте.

– Пока.

– Я кое-что взвесил за эти дни. Вы знаете, Аналитик, наша Система порочна изначально. Конфедерация сплошь оплетена сетью технического пси-наблюдения. Десять процентов граждан – сенсы, каждый из них ежечасно колеблется между желанием применить свои возможности и страхом сократить собственную жизнь. Это несчастные люди… остальные девять десятых населения им смертельно завидуют. Сенс-врач – редкое явление, сенс-преступник – самое рядовое. Но и это не самое страшное. Мы разучились думать. Мы привыкли полагаться на то, что человек давно перестал быть вещью в себе. Души наши давно уже не потемки – Система считывает пусть не мысли, нечто более интимное – эмоции, настроения, побуждения – тонкие идеи! В итоге мы захлебываемся в море умственных фекалий. Старые методы сыска давно отброшены – зачем просчитывать мотивы людей, если их можно прочитать?

– Но…

– Оставьте. Вы сами знаете, что это – правда. Мы не пытаемся разбираться в побуждениях, мы считаем, что человек прозрачен изначально. И вот – представьте – мы сталкиваемся с единственным в своем роде совершенно непрозрачным экземпляром. Его нельзя прочитать, его нельзя заморочить, его можно только понять, а этого мы давно уже не умеем.

– Нельзя понять – можно нейтрализовать.

– Как нашли “маячок”?

– Обычным образом, шеф, по пеленгу. Это оказалась бродячее животное. Собака укусила двух людей из группы Зенита. Я отправил их в госпиталь – несчастная тварь наверняка носитель сонмища любопытных вирусов.