— Если бы я тратил время на то, чтобы иметь мнение обо всем на свете, я ничего бы не успел, — отрезает Л. Боб Райф. — Спросите этих людей, что они думают.

— Вы хотите сказать, что ваша программа помощи беженцам не имеет ничего общего с работой на имидж?

— Ничего. С…

Тут редакторская правка и переход на журналиста, вещающего в камеру. Хиро нутром чует: Райф собрался прочесть проповедь, но ее вырезали.

Истинная гордость Библиотеки в том, что она — неисчерпаемый кладезь вырезанных сцен. Если какой-то кусок метража вырезали из программы, это еще не означает, что он лишен информационной ценности. ЦРК давным-давно запустила руки в сетевые видеотеки. Все эти кусочки, миллионы часов записей, пока еще не были загружены в Библиотеку в цифровом формате. Но можно послать запрос, и ЦРК снимет с полки нужную кассету и вам ее прокрутит.

Лагос уже это сделал. Пленка прямо у Хиро под носом.

— Ничего. Слушайте. Плот — незначительное событие, которое раздули средства массовой информации. Тем не менее все сказанное верно, только смысл тут намного глубже, чем вы можете себе представить.

— Вот как?

— Как событие, Плот создан средствами массовой информации в том смысле, что без них люди не узнали бы, что он есть, беженцы не приплывали бы и не прилеплялись бы к нему, как они это делают сейчас. И он кормит средства массовой информации. Он создает большой информационный поток — кинофильмы, репортажи с места событий и так далее.

— Значит, вы создаете собственные события для новостей, чтобы затем делать деньги на порожденном ими информационном потоке? — переспрашивает журналист, отчаянно силясь понять, что имеет в виду Райф. Из его тона следует, что все это пустая трата пленки. Сам усталый вид журналиста наводит на мысль, что Райф уже не в первый раз забирается в подобные дебри.

— Отчасти. Но это весьма упрощенное объяснение. На деле же все уходит гораздо глубже. Вы, наверное, слышали афоризм: «Индустрия питается человеческой биомассой Америки. Как кит, выбирающий из моря планктон».

— Да, я слышал это выражение.

— Это мое выражение. Я его придумал. Подобные афоризмы похожи на вирус, понимаете? Единица информации, которая, распространяясь, переходит от одного человека к другому. Так вот, задача Плота — привезти новую биомассу. Обновить Америку. Большинство стран статичны, им нужно только рожать и рожать. Но Америка похожа на старый, стучащий, дымящий механизм, который грохочет по континенту, пожирая все, что видит. Оставляет за собой след из мусора в милю шириной. Вечно нуждается в новом топливе. Читали когда-нибудь историю о лабиринте и Минотавре?

— Конечно. Это ведь было на Крите?

Журналист отвечает лишь из сарказма; он не может поверить, что торчит тут, выслушивая Райфа, он жалеет, что вчера не улетел в Л.А.

— Да. Каждый год грекам приходилось отыскивать несколько девственниц и отправлять их на Крит в качестве дани. Тамошний царь посылал их в лабиринт, а Минотавр съедал. Ребенком я, читая эту историю, всегда спрашивал себя: что за люди, черт побери, жили на Крите, что все так их боялись и каждый год покорно отдавали им на съедение своих чад? Наверное, были крутые сукины дети.

Теперь я вижу все в ином свете. Этим бедным шельмам на Плоту Америка, наверное, представляется чем-то, чем был Крит для жалких простофиль греков. Вот только тут нет принуждения. Сегодняшние люди с готовностью отдают своих детей. Миллионами посылают их в лабиринт на съедение. Индустрия их пожирает, а потом выплевывает образы, рассылает по моим сетям фильмы и телепрограммы, символы богатства и экзотических вещей, о которых они не способны даже мечтать, и дает им пищу для мечты, что-то, к чему нужно стремиться. И в этом назначение Плота. Он просто огромный транспорт для планктона.

Наконец журналист, устав, перестает быть журналистом и заговаривает с Райфом начистоту. Он по горло сыт самодовольным бредом.

— Это ведь отвратительно. Даже подумать трудно, что вы так относитесь к людям.

— Черт, мальчик, да не задирайте так нос! На самом деле никто никого не поедает. Это все фигура речи. Они приезжают, получают приличную работу, находят Христа, покупают уэберовский гриль и живут долго и счастливо. Что в этом плохого?

Райф вышел из себя и последние фразы просто орет. Бангладешцы у него за спиной улавливают его флюиды и сами расстраиваются. Внезапно один из них, невероятно истощенный человек с длинными висячими усами, выбежав к самой камере, начинает кричать:

— …а ма ла ге зе ба дам гал нун ка ариа су су на ан да…

Соседние бангладешцы подхватывают крик, и он волнами расходится по полетной палубе.

— Выключай, — говорит журналист, поворачиваясь к камере. — Режь ко всем чертям. «Бригада Бормотания» снова завела свою шарманку.

Теперь саундтрек состоит из звуков, издаваемых людьми, которые говорят на невесть каких языках под пронзительное наплевательское хихиканье Л. Боба Райфа.

— Это чудо языков, — кричит Райф, перекрывая гам. — Я понимаю каждое слово из того, что говорят эти люди. А ты, брат?