Уотерхауз слезает со стены и в темноте (ночь безлунная) бредет к корпусу. Останавливается перед входом, прислушивается. Потом собирается с духом и толкает деревянную дверь.

Здесь жарко, как в душегубке, окна наглухо закрыты ставнями, машинные запахи мешаются с испарениями человеческих тел. Людей много, в основном женщины за исполинскими пишущими машинками. В приоткрытую дверь Уотерхауз видит, что это помещение — шлюз для бумажных листков, примерно три на четыре дюйма, доставляемых, надо думать, мотоциклистами. У входа их сортируют и складывают в проволочные корзины, потом относят девушкам за исполинскими машинами.

Один из немногих мужчин встает и направляется к Уотерхаузу. Он примерно одних с Лоуренсом лет, чуть за двадцать. На нем форма британской армии. Он держится как распорядитель на свадьбе, который следит, чтобы даже никому не ведомых родственников из других городов встретили честь по чести. Очевидно, военный из него такой же, как из Уотерхауза. Неудивительно, что вокруг столько колючей проволоки и автоматчиков.

— Добрый вечер, сэр. Чем могу служить?

— Добрый вечер. Лоуренс Уотерхауз.

— Гарри Паккард. Рад знакомству. — Он не знает, кто такой Уотерхауз, потому что допущен к «Ультра», а не к «Ультра-Мега».

— Я тоже. Полагаю, вы захотите взглянуть на это. — Уотерхауз протягивает волшебный пропуск.

Паккард внимательно изучает листок, потом фокусируется на особо интересных частностях: подписи в углу, смазанной печати. Война превратила Гарри Паккарда в машину для считывания и обработки бумаг; он выполняет свою обязанность несуетно и спокойно. Потом просит извинить, набирает телефонный номер, с кем-то говорит — судя по выражению лица и позе, с кем-то важным. Уотерхауз не слышит слов за стуком и гудением пишущих машин, но видит удивление и даже растерянность на юношески-открытом, розовом лице Паккарда. Слушая, тот раз или два искоса глядит на Уотерхауза. Потом произносит что-то вежливо-успокоительное и вешает трубку.

— Ладно. Так что вы хотели увидеть?

— Я пытаюсь выяснить в целом, как течет информация.

— Что ж, в таком случае здесь вы в самом начале — в верховьях. Наши истоки — Служба Игрек: военные радиоперехватчики и радисты-любители, которые слушают немцев и поставляют нам это. — Паккард берет из мотоциклетного контейнера листок бумаги и протягивает Уотерхаузу.

Это бланк с прямоугольными рамками наверху. В них вписаны дата (сегодняшняя) и время (два часа назад), а также некоторые другие сведения вроде радиочастоты. Большую часть бланка занимает пустое пространство, на котором торопливыми печатными буквами накарябано:

а перед всем этим две группы по три буквы.

— Это с нашей станции в Кенте, — объясняет Паккард. — Сообщение «Зяблик».

— То есть… от Роммеля?

— Да. Перехват из Каира. «Зяблик» имеет первоочередную срочность, поэтому сообщение лежит наверху.

Паккард ведет Уотерхауза по центральному проходу, между рядами машинисток. Одна девушка только что освободилась, Паккард протягивает ей листок. Девушка кладет бумагу рядом с машинкой и начинает печатать.

Поначалу Уотерхауз решил, что все эти агрегаты воплощают британские представления о том, как надо делать электрические пишущие машинки — размером с обеденный стол, двухсотфунтовая чугунная махина с мотором десять лошадиных сил, за высокими заборами с автоматчиками. Теперь он видит, что это нечто куда более сложное. Вместо валика здесь большая шпулька, на которую намотана бумажная лента — уже, чем та, которая бежала через машину за окном, и без дырочек. Всякий раз, как девушка нажимает клавишу, копируя напечатанную на листе букву, на ленте появляется новая. Но не та, которая стояла на листке.

Буквы на ленте гласят:

— Чтобы получить эти установки, вы должны взламывать код, который меняется каждый день?

Паккард улыбается.

— В полночь. Если задержитесь здесь… — он смотрит на часы, — еще на четыре часа, то увидите, как от Службы Игрек начнут поступать новые сообщения, которые на выходе из Тайпекса дадут полную белиберду, потому что фрицы меняют все свои шифры с двенадцатым ударом часов. Вроде как карета Золушки, которая превращалась в тыкву. Тогда мы анализируем новые перехваты с помощью «Бомб» и определяем новый шифр дня.

— Сколько времени это занимает?

— Если повезет, мы взламываем шифр к двум-трем утра. Чаще после обеда или вечером. Иногда не взламываем совсем.

— Глупый вопрос, но я хотел бы выяснить до конца. Эти Тайпексы, которые выполняют механическую дешифровку, — совершенно не то, что «Бомбы», которые на самом деле взламывают код?

— «Бомбы» по сравнению с Тайпексами — принципиально иной, невероятный уровень сложности, — подтверждает Паккард. — Почти что думающие машины.

— Где они стоят?