— Ты чего, дед, совсем умом тронулся в своей глухомани? — нарочито миролюбиво осведомился охотник, с трудом сдержав куда более экспрессивный и менее цензурный комментарий. С головой у мужика, похоже, и в самом деле нелады, а психов злить себе дороже. А так, может, успокоить удастся... Хотя бы настолько, чтобы подобраться к своему опрометчиво составленному в угол у двери оружию и не схлопотать при этом арбалетный болт в пузо. — Ну ладно, как скажешь, пойдем, поглядим на твое зверье.

Ян неторопливо поднялся и медленно, выставив пустые руки перед собой, начал обходить стол справа, будто бы случайно выбрав ту сторону, что приведет его ближе к углу с оружием, а заодно позволит оказаться чуть позади сбрендившего лесника. Но тот, даром что не воин, оказался не промах. То ли просто от двери отодвинулся, то ли разгадал намерение охотника, но, сделав шаг в сторону, оказался точно между Яном и его оружием.

— Дверь там, — осклабился Штефан, чуть качнув арбалетом в сторону упомянутой двери. Сейчас его усмешка вовсе не казалась доброй.

Яну хватило этого мгновения, чтобы подхватить с пола тяжелый табурет, на котором прежде сидел лесник.

Снаружи снова раздался не то вой, не то рык. Яростный, голодный и нетерпеливый. От этого звука у Ван Алена зародилось оч-чень неприятное подозрение, которое тут же нашло подтверждение.

— Сейчас-сейчас, мой мальчик, — пробормотал лесник, уже понимавший, что так просто ему с выбранной жертвой не сладить, и распахнул дверь. — Сюда!

— Ах ты ж, паскуда! — взвыл охотник и с размаху опустил табурет на голову Штефана. Струна тренькнула, но болт просвистел мимо и глубоко вонзился в ножку стола. Лесник рухнул как подкошенный, а у Ван Алена оставалась лишь пара мгновений, чтобы подхватить оружие и броситься к окну. Заряжать арбалет пришлось уже на ходу.

А в дверной проем уже прыгал огромный волк, драться с которым в тесном помещении было сущим самоубийством.

Вот, значит, и отыскался племянничек. А заодно и объяснение, отчего лесник так равнодушно реагировал на упоминание пропадающих поблизости людей. А он, остолоп, и не понял ничего, пока жареный петух не клюнул. Расслабился, наелся и уши развесил. А анализировать услышанное кто будет?

Впрочем, на распекание себя последними словами времени уже тоже не осталось. Ян пинком распахнул ставни и сиганул в окно, а едва приземлившись снаружи, обернулся, почти не целясь, спустил струну и бросился вокруг дома захлопывать входную дверь.

Судя по донесшемуся изнутри рыку, болт нашел свою цель. Однако рассчитывать на то, что это задержит зверя, было глупо. Стрела попалась обычная, стальная, рана от такой затянется мгновенно, а полноценного сильного оборотня и железной-то не свалишь. Присев и привалившись спиной к двери, не спуская глаз с угла дома, из-за которого он сам только что выбежал, Ян положил обнаженный железный меч рядом с собой и на ощупь перезарядил арбалет — на сей раз железным болтом. Охотник понимал, что успеет сделать только один выстрел.

Еще пара вдохов, и из-за угла выметнулась смутная тень. Ян выстрелил. Обычного волка такой выстрел достал бы почти наверняка, но обычным волком бросившаяся на охотника тварь не была. Немыслимо извернувшись в полете, зверь ушел в сторону и приземлился на все четыре лапы в паре шагов сбоку от Ван Алена, уже бросившего арбалет, на перезарядку которого времени не предвиделось. С шумом рассек воздух меч, целя в голову оборотня, но тот опять уклонился и приготовился к новому прыжку. Двигался он стремительно и точно, как и все ему подобные, однако дрался довольно бесхитростно, по-звериному. Похоже, по молодости лет племянничек лесника еще плохо осознавал себя в волчьей форме, так что собственные шансы Ян оценил как сносные. Думать, впрочем, было особенно некогда, времени едва хватало на то, чтобы нанести очередной удар и вовремя увернуться от атаки этого кома шерсти, когтей и клыков. Получить царапину сейчас было бы весьма некстати: сам себя не заштопаешь, да и серебряную воду еще накипятить надо, не свалившись раньше, а рассчитывать на помощь добряка Штефана больше не приходилось.

Мощная лапа с пятеркой растопыренных когтей-кинжалов пролетела у самого лица; быстро отшагнув и прогнувшись, Ван Ален взмахнул мечом, метя в смертоносную конечность. На сей раз охотник оказался удачливее зверя: железный клинок, хоть и пришелся по касательной, все же рассек шкуру там, где у человека было бы предплечье. На землю одна за другой потекли тяжелые красные капли, зверь коротко, зло взвыл и прянул в сторону, стараясь не наступать на раненую лапу. Если дать твари отлежаться, к утру от пореза не останется и следа, но этого-то Ян допускать и не намеревался. Шагнув вслед за зверем, охотник снова ударил. И снова, и снова. Волк раз за разом отпрыгивал, оставляя на траве кровавые следы — похоже, меч задел-таки какой-то сосуд. Хорошо, если так, но не повод расслабляться. Удар, еще удар… Ах ты ж…

Нога предательски поехала на скользкой от волчьей крови траве. Удержаться от падения удалось, на то, чтобы восстановить равновесие, ушло едва ли больше секунды, но этого хватило для потери инициативы. Немного оправившийся зверь, получив пару мгновений передышки, снова перешел в атаку. Ян очень надеялся, что рано или поздно сумеет подловить его в очередном прыжке на клинок, но пока ему приходилось отступать, уклоняясь от стремительных бросков вервольфа. А в выносливости ему при всей тренированности даже с обычным волком не тягаться, с этим же и подавно…

За спиной что-то стукнуло, щелкнуло и свистнуло; охотник припал к земле раньше, чем сообразил, что происходит, и воззрился на вонзившийся в землю прямо под лапами оборотня арбалетный болт. Зверь, по-видимому, тоже был сбит с толку оным предметом, так что замешкались оба. Ян опомнился первым и метнулся в сторону, заходя твари в бок, и увидел краем глаза раскрытое окно домика, в котором маячил пришедший в себя лесник. Только его-то для счастья и не хватало…

Теперь к танцам на выживание с голодным ликантропом прибавилась необходимость следить за пылающим родственными чувствами дядюшкой. Перезаряжаться он будет довольно долго, сноровка не воинская, от окна за это время можно будет убраться. Но что, если беспокойный Штефан решит прихватить что-нибудь острое и выбраться наружу? Вервольф-то хоть и зверь зверем, а своего, погань, чует. Эх, не догадался дверь подпереть...